– Само собой, – поддержал его Жабик. – Не будем унижаться перед толстосумами.
Все говорили разом, кричали, размахивали руками, вскакивали с мест. У каждого был свой план спасения. Эхо голосов металось по дому, сливаясь с галдежом ворон в саду и шелестом сквозняков, гоняющих тучи пыли сверху донизу, и казалось, дом вздрагивает от новых жизненных токов, вливающихся в его старые жилы.
Федор Алексеев поднял руки, призывая к тишине.
– Внимание, господа! Позвольте мне! – Он дождался тишины и сказал: – Вынужден вас разочаровать, но боюсь, что без спонсоров не обойтись. Подозреваю, что клада в доме уже нет.
– Как это уже нет?! – взвился Жабик. – Федя, ты чего? Ведь историк искал! Он Глебыча чуть не убил из-за клада!
– Федя, ты уверен? – спросил режиссер.
– Ни-че-го не по-ни-маю!
– А куда же он делся? Федя!
Тишина вдруг наступила такая, что было слышно, как потрескивают старые деревянные перекрытия. Все смотрели на Федора требовательно и выжидательно, и он почувствовал себя душителем младенцев и бессердечным злодеем, возвращающим их на землю и лишающим иллюзий. Он немного помедлил и спросил:
– Как, по-вашему, господа, почему Гусев ничего не нашел?
– Не успел!
– Не там искал!
– Не так все просто, – возразил Федор. – Не забывайте, что он профессионал, историк. У него был оригинальный план дома и последующие – здание несколько раз перестраивалось. Если он ничего не нашел, то, возможно, и искать было нечего? – Он обвел притихшую аудиторию многозначительным взглядом.
– Федя, огласи весь список, пожалуйста, – сказал режиссер. – Не рви душу. А мы все обсудим и придем к общему знаменателю. Ты сказал, клада нет. А был?
– Был. Гусеву рассказала о нем Каролина Августовна, последняя из Шоберов. Он бросился искать, и… ему в итоге отказало чувство реальности. («Крыша поехала», – подсказал Жабик.) Именно. И он пошел на крайние меры, выживая из дома сначала актеров, а потом Глеба. Я знаком с Евгением, правда, не близко. Он одинок, фанатично любит историю, все лето на раскопках, благо вокруг города полно старых поселений. Мне всегда казалось, что он живет в своем собственном мире, весь в прошлом. Вся эта история с убийством – просто дичь, до сих пор не могу поверить…
– Женька Гусев всегда был с большим прибабахом, – негромко заметил Леша Добродеев. – И не женат ни разу, – добавил он ни к селу ни к городу.
– То есть ты хочешь сказать, что клад нашли раньше? – уточнил режиссер. – Что ты хочешь сказать, Федя?
– Не обязательно. Я хочу сказать, что он исчез. Пропал.
– Как это?
– Загадками говоришь, философ!