Анне бросилось в глаза, что улицы, по которым они идут, почти пустынны. Лишь изредка, словно тени, мелькали какие-то женщины в отрепьях да играли среди отбросов грязные дети. Одна мысль, что к ночи все преступное население Эльзаса выплеснется из щелей и потайных каморок, приводила ее в дрожь.
– Скажи, добрый человек, а нам самим разве не следует опасаться этих ночных разбойников?
– Что вы, ваша милость, с такой-то охраной… – Перкен кивнул в сторону Майсгрейва. – К тому же я отведу вас в надежное место. Там вас укроют и в случае чего скажут, что вы от меня. А я, хоть в этом и зазорно признаваться, довольно известная здесь персона. С тех пор как меня исключили из гильдии каменщиков Лондона за дебош, я стал здесь своим.
Прыгая с камня на камень, они перебрались через глубокую лужу и вошли в узкую дверь ветхого дома. В прихожей было темно, но Перкен уверенно двинулся вперед, нащупал ступеньки лестницы и крикнул:
– Эй, Дороти, чертова кукла! Где ты шляешься? Встречай гостей!
Послышался скрип деревянных ступеней, затем в нос ударил резкий запах пота. Держа в руке лампу, к ним вышла огромного роста женщина с нечесаными, свисающими на лицо волосами. Она была в некогда светлой, но теперь безнадежно замызганной одежде и казалась в сумерках просто необъятной. Ее тяжелые, как гири, груди лежали на пухлом животе, лицо было обезображено глубоким бугристым шрамом, который тянулся от виска через пустую глазницу и переносицу к противоположной скуле.
Узнав Перкена, женщина заулыбалась, а он, небрежно потрепав ее по щеке, о чем-то заговорил вполголоса. Она слушала внимательно, поглядывая на стоявших у двери гостей, потом наконец кивнула. Перкен сказал:
– Это Дороти Одноглазая. Она сдает комнаты постояльцам. По крайней мере, под этим кровом вы будете в безопасности.
Майсгрейв молча протянул женщине шиллинг. Перкен сокрушенно выругался, добавив, что и десятой доли этих денег с лихвой хватило бы, чтобы заплатить за подобную конуру. Затем Дороти провела их темным коридором в крохотную комнатушку на втором этаже. Она улыбалась и кланялась, но, когда наконец-то удалилась, Анна испытала облегчение, хотя запах немытой плоти еще долго держался в воздухе. Перкен Гейл тоже собрался уходить, сказав, что Джек ждет его в лодке, но Майсгрейв остановил его:
– Я упоминал, что нам еще понадобятся ваши услуги.
– Все что прикажете, сэр.
– Во-первых, я хотел бы, чтобы вы как можно скорее разузнали о судьбе нашего человека, захваченного на Лондонском мосту. Во-вторых, я просил бы позаботиться о наших лошадях, оставшихся в конюшне «Золотой чаши».