В толпе судачили:
– Маргарита снова в черном. Говорят, она дала обет не снимать траура до тех пор, пока ее супруг, король Генрих, не выйдет из Тауэра.
За Маргаритой следовал ее сын Эдуард в оранжевом атласном камзоле до бедер, на который были нашиты черные бархатные львы с глазами и когтями из изумрудов. Голову его венчала шляпа наподобие широкого валика с массой пестрых драпировок, ниспадавших на плечи. Эдуард Уэльский совершенно не походил на свою мать, однако он был настоящим Ланкастером, белокурым и сероглазым, как все мужчины в этом семействе.
Филип пригляделся к принцу – вот тот человек, что отныне занял его место в сердце Анны. Он нашел, что принц недурно сложен, но лицо его показалось Майсгрейву капризным и слащавым. Впрочем, парижские мещанки были просто в восторге от юного Ланкастера.
– Ах, принц Эд! Как хорош! Какой персиковый румянец, какие ресницы, какая улыбка!..
Эдуард оказался совсем близко, и рыцарь видел, насколько тот похож на своего отца, Генриха VI, – тот же прозрачный отсутствующий взгляд и безвольная складка у губ. Наверное, Маргарита хотела бы видеть в этом улыбчивом принце больше твердости и мужества, но, как бы там ни было, принц – наследник Ланкастеров и ее надежда на престол.
В то же мгновение Филип увидел и Уорвика. Еще в Англии ему доводилось встречать Делателя Королей, и сейчас он тотчас узнал эту высокую прямую фигуру, эту красиво посаженную голову, эти светло-зеленые миндалевидные глаза. Сейчас взгляд графа был спокоен и благожелателен, как у льва, отдыхающего после охоты. Высокий лоб и горделивый разлет бровей – все как у Анны.
У Филипа невольно дрогнуло сердце при мысли о том, как похожи отец и дочь. Правда, лицо девушки было лишено отметин сильных пагубных страстей, оставленных на лице графа. Высокий, поджарый, мускулистый, двигавшийся легко и непринужденно, Уорвик, казалось, прожил жизнь не среди бурь и трагедий, когда вокруг лилась кровь, предательства и измены были обычным явлением, а в сельском уединении.
Его достигавший колен камзол из серебристо-серой парчи, отделанный соболем, был перехвачен широким поясом, с которого свисала шпага с дорогой рукоятью, пышные рукава были разрезаны от предплечья до кисти, позволяя видеть узкие шелковые рукава нижней одежды. На груди Уорвика сверкала цепь, украшенная крупным жемчугом, а на голове был берет из мягкого бархата, с него по моде того времени ниспадал черный шелковый шарф, переброшенный через плечо.
Граф поддерживал под руку изысканную красавицу. Филип не сразу разглядел ее, но, когда она оказалась ближе, у него упало и гулко забилось сердце. Анна Невиль… И тем не менее он не узнавал ее. Боже правый! Неужели эта холодная как мрамор принцесса и есть та шальная девочка, которая сгоряча бросилась в его объятия, та, что глядела на него преданными, полными любви глазами?