Сзади гомонили:
– А вот и невеста Эдуарда Ланкастера!
– Хорошенькая. Но ходят слухи, что она приехала в Париж в одежде простого стрелка, преодолев по пути неисчислимые опасности.
– Да полно, кума! Взгляни, разве такая принцесса опустится до того, чтобы гарцевать, как мужчина, по глухим дорогам?
Филип жадно смотрел на Анну. Тысячи картин всплывали в его памяти: Анна, остриженная, как мальчишка, хохочет над скатившимся с лестницы монахом; Анна, рывком, без стремян, прыгающая в седло; Анна, утешающая Оливера… Анна с запрокинутой головой и полуопущенными веками, трепетно замирающая в его объятиях…
Было ли это? Даже в Уорвик-Кастле она оставалась сама собой. Но сейчас… Он не узнавал ее. Пораженный и растерянный, Филип не сводил с Анны горящего взора, всматриваясь в каждую черточку ее лица.
Она казалась старше. Были ли виной тому белила и румяна, скрывавшие смешные веснушки, а брови выщипаны и подведены китайской тушью, или дело было в ее лице, на котором словно утвердилось выражение чуть изумленного высокомерия? Еще не отросшие волосы девушки были тщательно скрыты под головным убором в виде высокого двухъярусного каркаса, раздвоенного посередине и обтянутого накрахмаленной вуалью, спускающейся сзади немного ниже плеч и унизанной рядами мелкого жемчуга. Длинная, как стебель, шея изящно несла горделивую головку.
Анна прошла. Отороченный мехом шлейф ее зеленого с золотыми цветами платья держали два пажа. Мимо Филипа проходили еще какие-то люди, но он стоял, ничего не замечая, глядя ей вслед. Могло ли быть у него что-либо общее с этой высокородной леди? Разве мог он ожидать, что обнаружит в ней столь разительную перемену? Когда-то он сказал: «Я мечтаю увидеть вас, Анна, в окружении блеска и величия». Так и случилось. Отчего же теперь так больно?
«Она не могла настолько измениться за несколько дней. Значит, все это было в ней всегда. Но любовь?.. Просто игра молодого зверька, пробующего свои силы?»
Однако внутренний голос говорил ему: «Нет, неправда. Ее всю жизнь готовили к трону. И теперь она просто вспомнила, чему ее учили».
Сдерживая обуревавшие его чувства, рыцарь глядел перед собой невидящим взором. Мимо проплывали курившее ладаном духовенство с крестами и реликвиями, советники парламента, члены университета и муниципальные советники. Все они казались Майсгрейву призраками. Толпа вокруг тоже приутихла. Отчасти насытив жадное любопытство, все ждали теперь лишь одного: когда немногим желающим будет дозволено проникнуть в собор, чтобы лицезреть венчание. Дерзкие школяры и оборванцы уже занимали места около собора, карабкались на карнизы, стараясь заглянуть внутрь.