Может, так, а может, нет. Это все равно было не мое дело, но я верю тому, что однажды сказал мне Портер: «Грейс, я всегда хотел иметь много детей, разнести свое имя по миру, как ветер семена, но Бог мне этого не дал, и потому я просто стараюсь сделать что-то большое и подписать своим именем».
Большинство просто купило бы компанию или что-нибудь изобрело, и прославило бы свое имя так, но Портер был другим. Здесь люди говорят «другой» как ругательство, но он был другим в хорошем смысле.
Я приехала сюда за деньгами, но замуж вышла по любви, и мы с Чарльзом были бедны. В нашем арендованном доме было почти пусто, так что Портер одолжил кое-какое старье из цирковых бараков: жалкую тахту и матрас в пятнах. Чарльз не спал допоздна, делая стулья и спинку для кровати при свете керосиновой лампы. Через пару недель, когда я узнала, что родится Милдред, он вырезал колыбельку, а когда она родилась — покрасил ее в солнечно-желтый. Дожди начались, когда я была еще слабой от родов.
Дождь не прекращался всю неделю. Сначала вода залила задний двор, взбиралась на ступеньки черного входа, одну за другой, а потом потекла через дверь на кухню, где я стояла у раковины. Вода хлынула волной, но вместо того, чтобы мягко обнять, стылая Виннесоу схватилась за лодыжки морозными пальцами, ноги закололи холодные иголки. Чарльз вбежал и увидел, что я реву, подняв подол ночнушки над водой. Он понес меня к лестнице наверх, с плеском загребая тяжелыми ботинками, пока я кричала, чтобы он спас самые дорогие вещи — книжки моей матери и мои фотографии, которые плавали в метре от кухонного столика. Чарльз навалил у дверей мешков с песком, но это не помогло, и он перенес наверх всю еду, простыни и влажную одежду. Я положила книжки и фотографии на кровать и смотрела, как они разбухают и сморщиваются, пока Чарльз качал желтую колыбельку с Милдред.
На второй день, когда вода поднялась на четверть стены, мы с Чарльзом увидели ялик, скользящий по разлившейся реке от фермы Браунов. Чарльз махал из окна рубашкой, а два человека в лодке помахали шляпами в ответ. Но на реке вскипали коричневые пороги, из волн всплыло выкорчеванное дерево и опрокинуло их лодку. Люди ухватились за нее и проплыли мимо дома. Мы с Чарльзом смотрели из окна спальни и за все время не промолвили ни слова.
В эту ночь кричали животные. Львы и тигры рычали, пытаясь выбраться из клеток. Слоны трубили тонкими голосами. Сквозь шум дождя я слышала, как вода бьется о стены дома, как будто мы плыли на лодке по реке Конго, а в джунглях на берегах во мраке звери с рычаньем бросались друг на друга. Мы слышали, как кричали люди, и хотя почти не могли разобрать слов, в ночи чувствовался их страх и отчаяние от тщетных попыток спасти животных.