Вскоре Гедимин и Жигонт были уже далеко от святилища. Когда же оказались в охотничьем лагере, князь первым делом приказал отправить тушу убитого на охоте тура в святилище Перкуна, а затем скомандовал выдвижение в Кернов.
…В княжеской опочивальне было тепло и уютно. Гедимин сидел в кресле возле камина и неотрывно смотрел на завораживающую пляску огненных язычков бьющегося в нем пламени. На небольшом столике рядом с ложем горела толстая свеча в кованом подсвечнике, рядом стоял корец с квасом.
Князь пребывал в глубокой задумчивости. Ночь по прибытии в свой престольный град Кернов он провел беспокойно: просыпался бессчетное число раз. И не из-за кошмаров, а из-за мучившей его отчего-то жажды. Князь то и дело прикладывался к корцу с квасом и в итоге поднялся очень рано, еще и петухи не пели. Вдобавок ко всему и вещий сон не выходил из головы.
«Крепость на Кривой горе будем возводить, это решено, – размышлял Гедимин. – Место знатное. А там и город отстроим. Здесь сон и впрямь, что называется, в руку. Но вот как быть со Зничем? Заманчиво, очень заманчиво вернуть литовцам расположение Перкуна. Кто бы еще подсказал, как это осуществить на деле…»
Время шло, за окном опочивальни уже начало светать, дрова в камине прогорели, а князь по-прежнему сидел неподвижно, точно истукан, и глядел ничего не выражающим остановившимся взглядом на тлеющие угли. Наконец он шевельнулся, тяжело вздохнул и позвал:
– Полюш!
Сумрак в одном из углов опочивальни тотчас сгустился, и секундой позже перед князем вырос мальчик-слуга. Когда-то Гедимин сжалился над ним, сиротой без роду и племени, и взял к себе в услужение. Парнишка был голубоглазым, белобрысым и шустрым, как белка, и со временем князь стал относиться к нему почти как к родному сыну.
– Тут я… – Полюш зевнул и потер кулачком заспанные глаза.
Малец находился при князе неотлучно (Гедимин не брал его с собой, только когда шел охотиться на крупного зверя), поэтому нынешняя ночь и для него выдалась беспокойной: пришлось почти беспрестанно сновать с ковшиком в руках от постели господина до корчаги с квасом и обратно. Пока же князь предавался размышлениям, не выспавшийся мальчонка прикорнул в углу на рысьей шкуре и хоть недолго, но подремал.
– Разыщи Жигонта, – приказал князь. – Вели немедля явиться ко мне.
Несмотря на бессонную ночь, мальчик упорхнул как птичка. Князь улыбнулся ему вслед и открыл ларец, полученный от Лиздейки. По-прежнему серый и безжизненный Малый Знич повергал в уныние.
Когда Жигонт (явно недовольный, что его оторвали от теплого бока молодой замковой кухарки) вошел в княжескую опочивальню, Гедимин острием небольшого кинжала царапал что-то на вощеной дощечке. Оторвавшись от письменных упражнений, он без обиняков объявил: