Улыбка Лауры угасла — словно солнце зашло за тучи. Она уронила руки.
— Мне следовало больше доверять мужу. Он так преданно любил меня все эти годы, даже когда я была несчастна и принадлежала другому. Как я только могла подумать о нем плохо? Как смела заподозрить измену там, где ее и быть не может? В том, что произошло, виновата я и только я одна.
Лаура с раскаянием подняла на гостью сапфирово-синие, как у Луиджи, глаза.
— Это я послала к вам брата. Я была в отчаянии, в ужасе. Кого еще могла я умолять о помощи? Я не прошу вас простить меня… Понимаю, что это невозможно… — Голос ее беспомощно прервался.
Что ей сказать? — смятенно думала Мелисса. Эта женщина спасала свой брак, свое семейное счастье. Ее брат защищал честь сестры. Горло Мелиссы свела судорога. Она чувствовала себя героиней старинной итальянской новеллы, где из-за случайного недоразумения рушатся жизни и ломаются человеческие судьбы.
— Нет-нет, все в порядке, — с трудом выговорила она. — Не казните себя. Пожалуйста… — Мелисса вдохнула поглубже, ее слегка шатало. — Можно, я… ненадолго прилягу? Я чувствую себя неважно… Извините, пожалуйста.
Лаура — само воплощение заботливости — тут же подбежала к кровати, отдернула парчовое покрывало.
— Отдыхайте, конечно. Я сейчас пришлю вам кофе. Или, может быть, чаю? Или перекусить с дороги? Или фруктов?
Мелисса слабо покачала головой.
— Спасибо большое, не нужно. Я просто очень устала…
— Да-да, понимаю, — сочувственно закивала Лаура. — Тогда я вас оставлю. Подремлите немного, сон вас взбодрит. Я зайду позже — узнать, как вы.
Синьора Кавальканти скрылась за дверью. А Мелисса медленно опустилась на мягкую постель. Голова у нее кружилась все сильнее. Она легла, подтянула ноги к животу. Какие они тяжелые, точно свинцом налиты. Да и все тело словно онемело.
Шелк наволочки приятно холодил щеку. Мелисса натянула на себя покрывало. Глаза ее закрылись.
Засыпаю, подумала она. Лишь бы не видеть снов…
Но желанию ее не суждено было исполниться. Стоило Мелиссе заснуть — и она вновь перенеслась на виллу. Она стояла на террасе, подставив лицо ласковым солнечным лучам, а Луиджи обнимал ее за плечи. Она прижималась к любимому, наслаждаясь его надежной, мужественной силой. О, какая эта радость, какое облегчение — прильнуть к его груди! Ей привиделся жуткий кошмар — но вот настало пробуждение. О кошмаре ей даже вспомнить и то страшно. Но он развеялся, точно его и не было. Она здесь, на вилле, с Луиджи. Луиджи обнимает ее — и мир так прекрасен, удивителен и чудесен…
Луиджи занимается с ней любовью, ласкает ее тело, нашептывает на ухо всякие нежности… Ладони его скользят по шелковистой коже, губы обжигают огнем. Да и сама она пылает пламенем — сладостным, восхитительно жарким пламенем и тает, тает… Вот она пронзительно вскрикивает от невыносимого наслаждения…