– Пап, я разве не…
– Нормально, Тем, – не дал ему договорить Василий Павлович. – Все нормально, сын… Я… Ты молодец… Я просто смотрел сейчас на тебя и думал, как быстро летит время… Вроде совсем ведь недавно… Когда тебе было года полтора, ты научился говорить слово «дым» и ужасно радовался этому… Показывал на мои папиросы и кричал: «Дым, дым, дым», – и смеялся… А твоя мама говорила мне: «Вася, видишь, даже ребенок ругается, что ты дома куришь»…
Повисла пауза. Токарев-младший не знал, что сказать, потому что таким он отца почти никогда не видел – Василий Павлович сентиментальностью не отличался, сюсюканья не переносил и разными «сясями-масясями» сына не баловал. Артем, надо сказать, отсутствием нежности (в общепринятом смысле этого слова) никак не тяготился, хотя почему-то вдруг перехватило дыхание после нехарактерных для отца слов, произнесенных с совсем нехарактерной интонацией. Токаревы молчали, испытывая какую-то странную неловкость, потому что один не умел правильно говорить родительские нежности, а второй – отвечать на них. Не готовыми они оказались к застигшему их моменту. Положение спас резкий звонок телефона. Василий Павлович с облегчением схватил трубку, привычно буркнув:
– Слушаю, Токарев.
Звонила бывшая супруга – она была настолько рассержена, что даже не поздоровалась:
– Василий!!! Мне только что звонила…
– Во-первых, здравствуй, Алка, – перебил ее бывший муж, – всегда рад тебя слышать. А сегодня – особенно. Сын-то у нас…
– Как раз об Артеме и речь! Василий! Мне только что звонила Алиса Гивановна, его завуч! Артем выпрыгнул из окна во время консультации! Я… Я… Ты же обещал мне… Немедленно, слышишь, немедленно…
– Подожди, Алла, – косясь на сына, стал повышать голос и Токарев. – Ты же не в курсе… Артем все сделал правильно, и я…
– Правильно?!! – трубка заверещала так, что даже Артем расслышал. – Ну, тогда ты сам и…
– Алла! – рявкнул, сорвавшись, Василий Павлович. – Орать ты будешь на нового мужа!
Он бросил трубку на рычаги и закурил, отворачиваясь к окну.
– Мама? – спросил Артем, чтобы чем-то заполнить неловкую паузу. Отец кивнул, избегая смотреть сыну в глаза:
– Извини.
– Да ты что, папа, – пожал плечами Артем. – Я же все понимаю… Она… Мама просто из-за моей учебы переживает сильно, боится, что я «серым валенком» буду…
– Как я? – хмыкнул Токарев-старший, по-прежнему глядя в окно.
– Нет, пап… – окончательно смутился сын, – просто мама…
– Да ладно, – вздохнул Василий Павлович. – Все понятно, сын… У всех своя правда…
Он посопел, пошмыгал носом, размышляя напряженно о том, как разруливать возникшую проблему с завучем. Открыв ящик стола, быстро вытащил оттуда старый теннисный мячик и без предупреждения швырнул в сына. Артем ловко нагнулся, и мячик ударил в стену напротив, на которой висел плакат, изображавший бравого милицейского старшину. Мячик попал прямо в середину плакатного лозунга: «Твоя культура – твой Авторитет». Видно было, что в плакат уже неоднократно попадали предметами разной формы и веса.