В трубке что-то затрещало.
– Анна? – раздался знакомый женский голос. – Анна, это ты?
– Да. Кто это?
– Это я, Мэри.
– Мэри! Боже, как ты?
– Нормально. У меня мало времени, так что я быстро. Боюсь, у меня плохие новости.
У меня внутри все замерло. Мэри. Плохие новости.
– Что случилось?
– Я в Париже. Оказалась здесь из-за Эдварда, но это другой разговор. Ты, наверное, слышала об освобождении города.
– Да. – Я все еще была ошарашена неожиданным звонком.
– Это чудо, Анна. Союзники здесь. В какой-то момент мы думали, что этого никогда не случится… – Она на мгновение умолкла. – Я хотела сказать, что видела сегодня в военном госпитале Китти, и…
Я часто думала о Китти, особенно теперь, накануне свадьбы. Напоминание о подруге взбудоражило старые раны.
– Мэри, она в порядке?
– Да. Но Анна… Уэстри…
Вокруг все поплыло, и я села, ощутив укол булавки на платье.
– Анна, ты слушаешь?
– Да, – слабо ответила я, – слушаю.
– Его ранили. Он оказался среди тех, кто штурмовал город. Его отряд был разбит. Большинство погибло. Но он выжил…
– Боже, Мэри, все очень плохо?
– Точно не знаю. Но судя по всему… Дела неважно, Анна.
– Он в сознании?
В трубке снова что-то затрещало.
– Мэри, ты еще на связи?
– Я здесь. – Голос звучал неровно и отдаленно. Я знала, связь может прерваться в любую минуту. – Ты должна приехать. Увидеть его, пока…
– Но как? – в панике воскликнула я. – Пути перекрыты, тем более в Европу.
– Я помогу. Есть ручка и бумага?
Я бросилась к серванту и достала блокнот. Увидев мамин почерк, я поняла, насколько по ней соскучилась. Надо съездить в Нью-Йорк.
– Да, готово.
– Запиши код. A5691G9NQ.
– Что это значит?
– Это дипломатический код. С ним ты можешь сесть на корабль, отходящий из Нью-Йорка в Париж через четыре дня. А когда доберешься, приезжай ко мне на квартиру: три сорок девять, Сен-Жермен.
Я записала адрес и покачала головой:
– Думаешь, сработает?
– Да. Если попадешь в беду, назови имя Эдварда Нотона.
Я изо всех сил вцепилась в трубку, пытаясь оставаться на связи.
– Спасибо, Мэри.
Но звонок прервался.
* * *
– Герард, я должна тебе кое-что сказать, – объявила я тем вечером за ужином, отодвинув в сторону тарелку. Меня мало заинтересовала семга с молодой картошкой.
– Ты почти ничего не съела, – со вздохом заметил он.
Герард сидел напротив в элегантном сером костюме. Война превратила «Кабана Клаб» в пустынное место, унеся с залпами орудий шумную толпу и сигаретный дым. На сцене играл одинокий саксофонист. Иногда мне казалось, что приходить сюда – предательство по отношению к тем, кто потерял на фронте жизнь или страдал от ран на больничных койках.