– Что, любовь моя? – Он промокнул уголки рта белой салфеткой.
Я глубоко вздохнула.
– Когда я была на острове, встретила там мужчину. Я…
Герард закрыл глаза.
– Не надо мне рассказывать, – попросил он. – Прошу, не надо.
Я внимательно посмотрела на него.
– Понимаю. Но перед свадьбой я должна кое-что сделать.
– Что?
– Мне нужно уехать. Ненадолго.
Герарду было тяжело, но он не осудил меня.
– А когда ты вернешься… я надеюсь, ты станешь прежней?
Я заглянула в его глаза.
– Поэтому я и уезжаю. Я должна кое-что понять.
Он отвел взгляд. Мои слова ранили Герарда, и это было ужасно. Его левая рука безжизненно болталась вдоль тела. Он не любил надевать повязку, когда мы ходили развлекаться.
– Анна, – начал Герард, но голос дрогнул, и он остановился, чтобы прийти в себя. Герард никогда не плакал. – Если иначе невозможно, если это – единственный шанс вернуть твое сердце, то я подожду.
Следующим утром папа отвез меня на вокзал. До Нью-Йорка ехать далеко, но это был единственный путь. Я собиралась на один день остаться у мамы, а потом сесть на корабль и отправиться в Европу. Я молилась, чтобы Уэстри продержался до моего приезда. Мне нужно было столько сказать, столько услышать. Любит ли он меня по-прежнему, как люблю его я?
– Мама будет счастлива тебя повидать, – с дурацким видом пообещал мне папа. Он всегда выглядел глупо, когда говорил о маме. В сложившихся обстоятельствах ему не следовало сочетать слова «счастлива» и «мама», но я закрыла на это глаза.
– У тебя ведь есть адрес?
– Да, – ответила я, проверяя записную книжку с билетом и маминым адресом.
– Отлично. Возьмешь на вокзале такси. Будь осторожна.
Я улыбнулась:
– Папа, ты забыл? Я почти год прожила в зоне военных действий. В городе уж как-нибудь сориентируюсь.
Он улыбнулся в ответ:
– Конечно, милая. Позвони мне, когда будешь возвращаться, я тебя встречу.
Я поцеловала его в щеку и села на поезд. Кондуктор взял мой билет и указал на маленькое купе, где мне в одиночестве предстояло провести ближайшие два дня.
* * *
Было уже поздно, когда поезд прибыл на Центральный вокзал. Город блестел огнями. Мне трудно было представить себе, что теперь мама живет в таком огромном, пустынном городе, совсем не похожем на Сиэтл.
Я сошла с поезда и побрела с сумкой сквозь людской лабиринт, проталкиваясь мимо женщины с оравой детей, мужчины с обезьянкой на плече и седого старика, бормочущего что-то невнятное.
Около вокзала выстроились чередой такси. Я подняла руку и привлекла внимание чернокожего водителя, он кивнул и указал на заднее сиденье.
Открыв дверь и пропихнув сумку внутрь, я забралась в машину. Внутри пахло сигаретами и вином.