Вот за такими раздумьями она проделала большую часть пути, конечной целью которой была палата номер двадцать восемь. Именно там лежал «мертвец», спасенный из морга бабой Мотей. И хорошо, что это сделала именно баба Мотя. Других пьющих Ольга вышвыривала недрогнувшей рукой. Но баба Мотя была случаем особым. Она и в самом деле любила больных. Да к тому же и в пьяном виде делала свое нехитрое, но абсолютно необходимое дело точно и аккуратно. Так что уж пусть работает.
… А в палате номер двадцать восемь Иван Семенович мучительно соображал, что бы еще сказать больному, чтобы сгладить впечатление от своей неприличной для врача фразы. Как у него с этим больным все коряво получается… Может, помочь найти его родственников? Но как? Больной же не говорит. А закрыванием глаз адрес не назовешь…
В эту секунду и открыла дверь Ольга Сергеевна.
Молодой врач искренне уважал старшую медсестру, на которой многое держалось в этой больнице. Поэтому счел возможным посоветоваться с замершей на пороге женщиной:
– Не соображу, как узнать его фамилию и адрес, Ольга Сергеевна.
– Адреса не знаю, а зовут Андрей Бестужев.
– С чего вы взяли? – вырвалось у ошарашенного доктора.
– Знаю, – ответила Ольга Сергеевна. Развернулась и быстро вышла.
Она никогда не была румяной. Но ее нынешняя бледность бросилась в глаза не только Ивану Семеновичу.
Один лишь парализованный больной оставался ко всему безучастным. Узнал ли он старшую сестру? Точного ответа не знал никто: больной плотно сомкнул веки. Но Иван Семенович склонялся к тому, что узнал. И что в мозгу несчастного сейчас идет тяжелейшая работа: ведь мозг его в отличие от тела парализован не был.
4
Андрей даже вспомнить толком не мог, как все произошло. Слишком уж прозаично, буднично для момента, изменившего жизнь. Точнее, погубившего ее.
Командировка уже закончилась. Да она и не могла быть долгой. Если бы не заводик, несмотря на небольшой размер, монополизировавший поставки хитрого металла, необходимого атомщикам, он бы и не знал о существовании этого городишки. Не так уж далеко от Москвы – два часа езды, – а кажется, другая страна. Даже речь другая: русская, конечно, но не московская.
Андрей вышел из уютной заводской гостиницы и, отказавшись от любезно предложенного автомобиля, пошел пешочком к вокзалу. Отчего-то захотелось, как в давние годы, прокатиться в Москву на электричке, благо жил прямо у вокзала.
На самом деле он знал отчего. Андрей всегда был суеверным. Перебегала дорогу черная кошка – останавливался, ждал, пока кто-нибудь пересечет невидимую черту первым. Сам над собой посмеивался. Но ждал.