И для Марджори, хотите верьте, хотите нет, тоже совсем неплохое время. Марджори пробивается наверх по служебной лестнице Би-би-си. Вооруженная дипломом с отличием по двум специальностям и свидетельством об окончании курсов машинисток-стенографисток, она становится сперва секретарем, потом научным консультантом, а потом и ассистентом все того же режиссера-венгра по имени Марко, который не умеет говорить ни о чем другом, кроме как о собственном — и в самом деле незаурядном — таланте.
Вот какой разговор происходит между Грейс и Хлоей, когда они в ту пору обсуждают свою подругу.
Грейс. Влюблена как кошка. Точно тебе говорю, иначе его же невозможно вынести.
Хлоя. Ей, между прочим, за то и деньги платят, чтобы выносила. Притом она многому учится у Марко. Сама говорит.
Грейс. Ишачит на него, вот и вся наука. Монтажные листы варганит за него и тэдэ. После озвучивания спит с ним для разрядки, уж это как водится. Как бы входит в обязанности ассистента.
Хлоя. Марджори не так-то легко вскружить голову. Ей, знаешь, ума не занимать.
Грейс. Что женщине пользы от ума? Взять меня хотя бы. Нет, Марджори стала на Би-би-си девочкой на подхвате. Долюшка — не позавидуешь! Ассистенту режиссера вовек не выйти замуж. Сами виноваты. Взвалят на себя всю работу и хлопают глазами, если им за это скажут спасибо. Отказываются от дани признания в пользу очередного кумира — режиссера, продюсера, я не знаю. Заполняют пустоту внутри, посвящая себя культу массовой информации. Наподобие монашек.
Хлоя. Как можно быть одновременно монашкой и девочкой на подхвате?
Грейс. До чего буквально ты все понимаешь, Хлоя. Оливер от тебя, должно быть, на стенку лезет. Этот ее Марко, вероятно, женат?
Хлоя. Вероятно.
Грейс (с торжеством). Вот видишь! Так и будет лепить для него монтажные листы и посылать цветы его супруге, пока он загорает на Багамах, снимая три с половиной кадра, которые займут три с половиной секунды в его нудной ленте, хотя мог бы с тем же успехом снять их и в Лондоне. Будет его дожидаться по гроб жизни. И поделом ей — совесть надо иметь, не черта путаться с женатыми мужчинами.
Грейс торопится на свиданье с Патриком. Завтра выписывают из больницы Мидж. Хлоя слабо вякает что-то, пытаясь возразить, но Грейс не обращает внимания.
Грейс, может быть, и раскусила Кристи, но относительно Марджори сильно заблуждается. Марджори удается избежать участи, подстерегающей ее, как растение-мухоловка подстерегает муху, она становится сперва режиссером, а там и режиссером-постановщиком. Ей приходится сносить злословие, какое неизменно сопутствует женщине, если она успешно делает карьеру — когда до хрипоты обсуждают и осуждают ее наружность, привычки, манеру одеваться, — терпеть намеки, что, раз она добилась положения, какому позавидует не один солидный умелый мужчина, значит, по-видимому, судьба в чем-то обделила ее по линии женской привлекательности. Все это для нее не ново — по сути, лишь перепев описания ее персоны, которое не раз так красноречиво предлагала ей родная мать.