— Как администратор? — поинтересовался Брайен.
— Как владелица, — ответила она, и от того, что внизу восток становился западом, а солнце поднималось там, где только что зашло, и от выпитого шампанского Брайену почудилось, что мир летит в тартарары, его охватила тоска по Линде, по ее холодной прелести, по ножкам в туфлях на высоких каблуках, а не в этих кроссовках, хотя и удобных, но таких неженственных. Холодная? Слово резануло его. Так не скажешь о деве Марии. Холодная.
Угораздило же его влюбиться в деву Марию. На Малибу-Бич ослепительные Марии Магдалины вызывали в нем почти что отвращение: человекоподобные твари, они кружатся в брачных танцах, послушные хозяину студии, как звери в цирке послушны бичу дрессировщика, — словно фантазии выдыхающегося мира киногрез обрели плоть и кровь. Они не волновали его.
Теперь-то Брайен понимал, что дело вовсе не в нем, не в его склонности к случайным связям, просто раньше ни одна женщина не пробуждала в нем настоящего чувства. «Ну и ну», — только и сказал Алек в телефонную трубку на другом конце света, однако поднял комиссионные до пятнадцати процентов; весной, когда к Брайену сошла с небес Линда, дела его пошли в гору, и он, похоже, оправдывал надежды, возлагавшиеся на него в молодости, — если не как новый пророк, то как дойная корова.
Четырнадцатого декабря Брайен вернулся в Лондон. На следующий день была назначена свадьба. Линда ждала его в Девоне. Брайен позвонил ей из Хитроу, и она сказала, что к свадьбе все готово. От Брайена требовалось одно — прибыть завтра утром в парадном костюме и с обручальными кольцами. Линда даже машины заказала, хотя это входило в обязанности жениха. Свадебный прием состоится в помещении «Женского института», потом они переночуют у родителей Линды, в автофургоне, который стоит во дворе. Если пойдет дождь или снег, переберутся в ее комнату.
«Женский институт»? Автофургон? В декабре? И это после киностудии, Малибу и бульвара Заходящего Солнца. Брайен не верил своим ушам. Но «бракосочетание Брайена Смита и Линды Джоунз» — это звучало великолепно.
Спешка избавила Брайена от необходимости приглашать знакомых и родственников. Он жаждал открыть новую страницу в своей жизни и не хотел, чтобы ее коснулась даже тень прошлого. В восточном Девоне, на юго-западе страны, он родится заново.
Простые деревенские люди.
На станции Брайена встретил отец Линды. Поезд пришел с опозданием. Мистер Джоунз в мешковатом синем костюме и в ботинках с задранными носами расхаживал взад и вперед по платформе. Брайен подумал, что в таком же мешковатом костюме его собственный отец приходил в школу на торжественное вручение наград в конце учебного года. Ему некстати вспомнились служащие киностудии, в светло-серых, с иголочки, костюмах, вспомнились их гладкие, тщательно выбритые подбородки, их спортивная подтянутость. Отец Линды оказался худым, похожим на хорька, с вороватыми лисьими глазками, неопрятным, как неподстриженная изгородь осенью; у него были красные руки с толстыми пальцами, а под ногтями темнело засохшее смазочное масло. Когда он говорил, один глаз у него начинал бегать.