— Я напрасно это сказала, — говорит Эстер. — Прости, пожалуйста.
— Напрасно или нет, но сказала, — цедит Эдвин. — А раз так, давай разберемся, что ты сказала. Ты хочешь, чтобы из всех мужчин я один на всем пляже был без формы. Извини, я не тот человек, чтобы легко смотреть на такие вещи. Этот пикник, Эстер, задуман тобой единственно с целью унизить меня в глазах любого встречного хлюста. Я тебя насквозь вижу, Эстер.
Но, милый мой…
— Жарковато! В форме! Невозможная женщина.
Он широким шагом идет назад к дому.
— Эдвин! — жалобно взывает она. — Эдвин, ты куда?
— К себе в кабинет.
— Зачем?
— Писать письма. Ты против?
— Но мы же собрались на пляж. — Эстер в слезах. — Я и бутерброды приготовила.
Эдвин запирается в кабинете. Девочки, поникшие, обескураженные, выбираются из автомобиля. Эстер берет себя в руки и бодрится.
— Папа что-то устал, как обидно. А мы с вами давайте устроим пикник на речке — давайте? Корзинку донесем и пешком. Это недалеко.
Но они качают головой. Им уже ничего не хочется. День испорчен.
Эдвин сидит в кабинете. Часы бьют одиннадцать, потом двенадцать. Если до сих пор еще теплилась надежда, что он сменит гнев на милость, то теперь она улетучивается. Стоит гнетущая жара. В доме тихо. Эстер поджаривает на обед бутерброды. Грейс рисует. Марджори делает уроки. Из-под двери кабинета выползают, клубясь, миазмы ненависти, уныния, злобы.
К чаю Хлоя приходит обратно в «Розу и корону» и возвращает матери четыре яйца.
Нелегкие времена — для Эдвина и для всех окружающих.
Эстер подумывает изредка, что не мешало бы самой научиться водить машину, но пасует перед первым же препятствием, не решаясь попросить об этом Эдвина.
Теперь вообразим себе другую картину, тоже в воскресный день, тоже летом, но уже двенадцать лет спустя, когда сказочный брак Грейс и Кристи в самом расцвете. (У других женщин бывает — или не бывает — сказочная кухня; у Грейс был сказочный брак.)
У дверей ждет «мерседес», в «мерседесе» — малыши Грейс: мальчик и девочка, няня-испанка, корзина с провизией для пикника от «Харродза» (alia tempora, alii mores[6]) и ящик шампанского для добрых знакомых, к которым они собрались в гости, — у знакомых коттедж на Суссекском взморье.
На длинный капот «мерседеса», вся розовая, ублаготворенная, опирается Грейс. На ней — открытое платье из белого хлопка; в вырезе, как в изящной раме, — высокая, полная грудь. Грейс мечтательно смотрит на небо, провожает глазами птичек. Вспоминается ли ей прошлое, отец с матерью, другое время, другие вылазки на природу? Сомнительно. Грейс не большая охотница наводить мосты между прошлым и настоящим.