Нора покачала головой.
— Ты ошибаешься, Джеф, — мягко сказала она, и перед ее внутренним взором снова возник маленький мальчик, играющий в палатке королевы с барабанами племени ашанти. — Деде… Деирдре… очень любит тебя. Однако она не может любить тебя как… как своего мужа… она не имеет на это права. Я знаю, это уже случилось, но это был… это был, хм… ошибочный путь… это был грех…
— Потому что я черный, а она белая? — процедил Джеф с горьким смехом. — Какой бог это провозгласил?
Нора повернулась к Джефу и решительно опустила его руку с ножом.
— Какой бы бог ни правил на небе, иногда он проделывает с нами странные штуки, — проговорила она тихо. — Однако в данном случае божественные законы и законы мирские все же совпадают. Ты не можешь быть вместе с Деде, хоть по законам Ямайки она такая же черная, как и ты. Да, это так. Я родила Деирдре от бывшего раба. Аквази, твой отец, был и ее отцом. Ты — ее брат, Джеф. Неужели ты ничего не помнишь? У Аквази было две жены, тогда, в Нэнни-Тауне, и одной из них была я. Ты называл меня «мама Нора» и каждый день хотел идти со мной в поле. Потому что со мной была Деде. Потому что ты уже тогда любил ее, точно так же, как она любила тебя. Все это хорошо и правильно. Но вы — брат и сестра, Джеф. Быть мужем и женой вы не можете.
Нора решительно посмотрела Джефу в глаза и увидела, что в нем что-то сломалось. Не важно, что он говорил, — и не важно, что было между ним и молодой черной женщиной, которая, ничего не понимая, следила за этой сценой — боль от потери Деирдре никогда не пройдет.
Нора с удовольствием предоставила бы ему время справиться с этими новостями. Однако сейчас надо было немедленно что-то предпринять. Луиза Дюфрен только что позвонила в колокольчик, требуя подавать следующее блюдо. Суп — по крайней мере тот, что не успела разлить Нора, — был уже съеден. Нора спрашивала себя, чем Дюфрены объяснят ее странное поведение, и надеялась, что в первом блюде не было яда.
Женщина отступила на шаг назад и бросила презрительный взгляд на нож, который Джеф все еще держал в руке.
— А теперь делай то, что ты должен сделать, Джеф. Если ты считаешь, что это правильно, тогда зарежь меня. Прикажи своим людям сервировать еду и отрави свою сестру. Но я сразу скажу тебе: тем самым ты убьешь любовь, которая есть в твоем сердце.
Джеф опустил свое оружие.
— Мы… мы этого не сделаем… — прошептал он. — Если… если вы нас не выдадите… если вы не выдадите людей… — Он указал на рабов в кухне, которые, оцепенев от страха, наблюдали за этой сценой. — Иначе их…