Тонио, Тонио Гранде и Жаклин ждут нас снаружи. Мы не говорили им, что уезжаем, но они знают. Почему-то viene‑vienes всегда обо всем в курсе.
— Эй, güera, – спрашивает Жаклин, – вы машину с собой забираете?
— Нет, мы летим самолетом, – говорю я.
— Жалко. У меня есть такие глушители…
Мы прощаемся и благодарим их за все. Они машут нам, и, пока машина отъезжает, я замечаю в зеркале заднего вида золотозубую улыбку Тонио.
Когда самолет взлетает, уже темно.
— Эй, это же Сокало!
Рикардо показывает за окно, на большую черную площадь посреди моря золотых огней. Отсюда я замечаю прямую линию белых огоньков, протянувшуюся по диагонали через весь город. Это Пасео-де-ла-Реформа, дорога, которая после объявления результатов выборов превратилась в огромный лагерь. Она ведет в Поланко, район лощеных fresas, куда я ездила на работу каждое утро. Другая линия белых огней пересекает середину проспекта Реформы. Это Калье-Инсурхентес, соединяющая север города с югом, а Колония-Рома, где я жила вначале, с Гвадалупе-Инн, где я обрела свой первый настоящий дом. Дальше, к югу, белые огоньки ведут к круглому черному пятну – парку, окружающему Национальный университет.
Мы поднимаемся над вулканами и горами, окружающими Мехико, и карта двух с лишним лет моей жизни затуманивается и исчезает по мере нашего взлета в черную бесконечность. Подо мной остается второй по разгулу преступности город в мире, если верить статистике, – теперь он будет жить без меня.
Поздно ночью наш самолет приземляется в Сиднее. Мы спим на раскладном диване в квартирке моих родителей в Бонди. Смена часовых поясов сбивает нас с толку: мы просыпаемся на рассвете и спускаемся с холма по извилистой тропке к океану. Трехполосные улицы пусты. Мы заглядываем к людям во дворы. Их украшают цветы и маленькие деревца магнолий, сомкнутыми рядами выстроены глазурованные горшки с устойчивыми к сквознякам декоративными растениями. Они кажутся такими открытыми, такими незащищенными. Я понимаю, что такие дворики в Мехико увидеть снаружи невозможно: те дома, у которых есть такие дворики, спрятаны за стенами, оплетенными колючей проволокой и оснащенными камерами наблюдения и системами двусторонней связи.
Солнце уже наполовину поднимается из воды, когда мы добираемся до пляжа. Мы сбрасываем одежду и идем к линии прибоя, уворачиваясь от полуобнаженных людей, которые набегают на нас, похоже, со всех сторон. Черные резиновые гидрокостюмы обтягивают сильные молодые тела, несущиеся мимо нас к океану с досками для серфинга втрое больше их самих. У нас такое чувство, будто вокруг одни супермены. Мимо пролетает молоденькая девчонка. У нее гибкое мускулистое тело и длинные блестящие волосы, и на ней ничего нет, кроме оливкового цвета бикини. Но никто на нее не пялится. И вокруг сотни таких девушек: почти полностью обнаженных, сильных и уверенных в себе. Мы с Рикардо с шумом ныряем в белую пену, я открываю глаза под водой и вижу бирюзовые пузырьки.