— Привет, Люси!
Я обернулась и увидела, что мой прекрасный сосед стоит на кухне в белом полотенце, обернутом вокруг бедер.
— Я уже думал, что ты сбежала, – с улыбкой сказал он.
Капли воды падали с его темных влажных волос на золотистую грудь и блестели на солнце.
— Ха-ха… Нет… Как видишь, я все еще здесь, – заискивающе пискнула я.
А потом он спросил:
— Пойдем выпьем кофе? То есть если, конечно, ты не занята.
Я разглядывала белую скатерть и ряды сияющих столовых приборов. Мы с Октавио сидели рядом на черных диванчиках, через стеклянные стены виднелся сад с аккуратно подстриженной живой изгородью и раскидистыми деревьями. Маленькие цитрусовые деревца в круглых терракотовых горшках были расставлены на равном расстоянии друг от друга по всему ресторану, а на каждом столике была стеклянная ваза с белыми лилиями, которые Диего Ривера сделал символом Мексики. Стая официантов парила вокруг нас в отглаженных белых рубашках и тугих черных «бабочках». Зачем их столько, когда нас только двое во всем ресторане? Что ж, была моя очередь делать заказ. Я остановилась на chilaquiles – типичном мексиканском завтраке из тортилий, жаренных в соусе чили и томатной сальсе, которые подают со сметаной и сыром.
Мне нужно было сказать всего два слова: chilaquiles verdes. Я заказывала еду в забегаловках каждый день – это не должно было быть чем-то из ряда вон. Но присутствие Октавио повышало мой обычный уровень стресса от испанской речи.
Начали.
– Unos chilaquiles por favor, – сказала я, стремясь к тому, чтобы мои слова звучали как можно естественнее.
Но официант повернулся к Октавио и, со смущенным выражением на лице, так хорошо мне знакомым, спросил:
— Что она сказала?
Я с трудом сдержалась, чтобы не запустить ему в голову пышные булочки из стоявшей передо мной корзинки. Но, как только он отошел, я повернулась к Октавио.
— Почему он меня не понял? – была вынуждена спросить я, надеясь, что по голосу не понятно, как я раздосадована.
— Потому что ты говорила недостаточно громко.
— А-а-а…
Мы сидели в ресторане при Каса-Ламма – известном культурном центре и школе искусств, совсем недалеко от нашей квартиры. Это было потрясающее место. Но, несмотря на умиротворяющее журчание воды, льющейся струйками на камушки, которыми был выложен фонтан, опоясывающий здание, я знала, что чувствовала бы себя гораздо комфортнее, сидя на пластмассовом ящике и жуя тортас.
Потом Октавио, как будто прочитав мои мысли, повернулся ко мне и спросил:
— Так ты по-прежнему ешь на улице?
— Ага, каждый день.
Теперь у меня сложился идеальный распорядок питания на улице. По утрам – тамале от старушки у метро «Поланко». После работы – сэндвич и пластиковый стаканчик свежих фруктов от старичка, который каждый день привозил еду в кузове своего фургончика. Позже я находила что поесть в одном из сотен ларьков на улицах Ла-Рома.