— Он думал, что я гринго, поэтому попытался взять с меня больше денег, – объяснил Октавио.
Мы быстро прошли через мясной отдел. С крыши свисали туши, под которыми на белый плиточный пол натекли лужи крови. Мужчины с широкими ножами и широкими улыбками стояли рядом, готовые отрезать любую часть туши. Мы зашли в отдел товаров для дома. Октавио обратил мое внимание на плетеный коврик из пальмовых листьев и предложил купить его для нашей гостиной. Я согласилась. А потом он сказал кое-что интересное:
— Знаешь, мы с моей бывшей девушкой никогда не могли договориться, что покупать для дома.
Меня как кирпичом по голове огрели. Октавио не гей. Я и сама уже начала это подозревать, но теперь получила официальное подтверждение.
— Да уж, у нас с ней были такие разные вкусы, – продолжал он.
«У нас с Октавио такой проблемы нет», – самодовольно подумала я. А потом напомнила себе о том, что даже несмотря на то, что Октавио нравятся женщины и мы вместе делаем покупки для нашей квартиры, на самом деле мы в близких отношениях не состоим.
Я слушала, как Октавио рассказывает о своем тяжелом разрыве с канадской подругой, который произошел, когда он решил вернуться в Мексику. Он все еще думал о ней, но, несмотря на отчаянные попытки матери пристроить его к какой-нибудь кузине, с женщинами после возвращения на родину ему не везло. Однако его теперешним потенциальным увлечением была роскошная французская виолончелистка, которая сейчас записывала несколько треков вместе с его группой, и он собирался пригласить ее на ужин. Слова «роскошная французская виолончелистка» убедили меня наконец в том, что у нас с ним все-таки очень мало общего, и я поклялась никогда больше не думать о нем ни в каком романтическом контексте. Такие мысли привели бы к крушению наших гармоничных добрососедских отношений и закончились бы для меня не только разбитым сердцем, но и потерей крыши над головой.
Тут мы добрались до рядов с магической утварью, где продавались всевозможные зелья в бутылках, глиняные фигурки различных святых и младенца Иисуса, ведра с высушенными куриными ножками и кроличьими лапками. Я заметила на одной из бутылочек наклейку с надписью: «Приворотное зелье».
— Смотри, Октавио, – шепнула я, – вот что может тебе помочь со свиданием на следующей неделе.
— Ты полагаешь, что одного моего обаяния будет недостаточно? – отозвался он.
— Ну, все-таки полгода прошло, – улыбнулась я. После чего Октавио подхватил большой арбуз и пригрозил запустить им в меня.
Когда мы уходили с рынка, Октавио признался, что после многих лет, прожитых в таких отлично организованных для жизни странах, как Канада и Швейцария, он хорошо понимает, что я имею в виду, говоря об анархическом очаровании шопинга в Мексике. Октавио, как я поняла, подобно мне, открывал сейчас для себя эту страну. Он не жил здесь с тех пор, как был ребенком, и старался, кажется, заново обрести свои корни, что весьма наглядно отразилось на наших покупках. Кроме продуктов, таких как типично мексиканские сыры, тортильи и авокадо, мы также приобрели традиционный коврик из пальмовых листьев и букет белых лилий.