— Ничего страшного. Тогда просто звони мне, когда у тебя будет время, – сказал Рикардо мягким голосом. Он звучал совершенно спокойно.
И я повесила трубку, решив придерживаться своего плана.
Однако на следующий день этот план потерпел совершенный крах. Я проснулась от спазмов в животе – настолько жестоких, что мне казалось, будто меня режут изнутри, – но поначалу решила потерпеть и собралась на работу. Однако через несколько минут после выхода из дому у меня началась безудержная рвота. Добравшись до парковой лавочки, я легла, радуясь, что в такую рань здесь практически безлюдно и никто не видит моего состояния.
Мне нужно было дойти обратно домой и позвонить на работу. Но, едва я встала, у меня так закружилась голова, что я тут же рухнула обратно на каменную скамейку. Дотянувшись до лежавшего в сумочке телефона, я позвонила Октавио. Ответа не последовало. Наверное, он лег спать всего несколько часов назад. Тогда я набрала номер Рикардо.
И уже через несколько минут, как мне тогда показалось, его машина остановилась перед парком.
— Ты что-что съела на улице? – расспрашивал Рикардо, укладывая меня на заднее сиденье.
— Да. Конечно съела. Всегда ем на улице.
— Ну, тогда тебя наверняка настигла La venganza de Moctezuma – месть Монтесумы. Так в Мексике называют пищевое отравление, – пояснил он. – Я отвезу тебя к себе в квартиру. Так я смогу каждый час проведывать тебя, благо моя работа находится как раз за углом, – сказал он.
Я позвонила в офис «Пятой авеню» в Поланко и сообщила, что не приду на работу.
Тогда, в Керетаро, я с облегчением обнаружила, что, в отличие от большинства мексиканских холостяков, Рикардо живет не у своей матери. Вместо этого он жил один в квартире-студии чуть к югу от Колония-Рома.
Это была мужская территория. Квадратное помещение с высокими потолками, выкрашенными в черный цвет. Старый металлический щит, висевший над кроватью, был единственной попыткой как-то его украсить. В квартире было всего одно окно, выходящее прямо на закопченную от смога бетонную стену. Но это пространство смягчало ощутимое присутствие музыки. К стене были прислонены четыре гитары разных видов: электрогитара, бас, акустическая и еще одна акустическая – поменьше, – которая, как объяснил Рикардо, называется «харана»: традиционный мексиканский инструмент из штата Веракрус. Вдоль стены высились штабеля CD-дисков с музыкой почти всех жанров: прогрессивный рок 70-х, джаз-фьюжн, симфоническая музыка, металл; но доминировала классическая музыка, среди которой явное предпочтение отдавалось средневековой лютне и произведениям итальянского барокко.