- Боже всеблагой и правый!..
Эврар, оглядевшись, приблизился, присел у тела монаха и перевернул его. Тот глухо застонал. Алая пенистая кровь струилась у него из ноздрей, скапливаясь в морщинистых углах рта.
- Отец Ремигий, это я, Птичка! - ласково позвала девушка, погладив юродивого по щеке.
Лишенные ресниц веки медленно поднялись. Взгляд монаха был бессмыслен, потом в нем что-то мелькнуло, на щеке дрогнул мускул, искривив рот в подобии улыбки.
- …Птичка… Э… ма… ма…
- Кто же это тебя, бедняга?
По-детски обиженное выражение мелькнуло на лице брата Ремигия. Он попытался заговорить, но издал лишь слабый задыхающийся звук. Кровь вдруг потоком хлынула из ноздрей и рта, бледность залила лицо, и все с тем же обиженным выражением он испустил дух.
Эмма ощутила тошноту от запаха крови и, судорожно зажав рот, кинулась к кустам. Ги опустился на колени, медленно прочел заупокойную молитву и закрыл глаза покойного. Эврар пребывал в задумчивости, потом резким движением вырвал из обмякшего тела отца Ремигия стрелу. Взглянул на наконечник и нахмурился.
- Мы должны похоронить его по христианскому обряду, - проговорил, поднимаясь с колен, Ги.
Все еще тяжело дыша, к ним приблизилась девушка.
- Аминь, - сказала она тихо. Потом решительно сжала кулачки: - Кто мог это сделать? Кому помешал бродяга-блаженный ?
Эврар, покусывая ус, смотрел на кровавый след, виляющий в траве.
- Видимо, его подстрелили в долине. Но он прошел или прополз довольно далеко. Ад и демоны! До чего же выносливы эти полоумные!
Эмма, прищурившись, взглянула на Ги.
- Если это сделали люди твоего отца…
- Нет! - прервал ее Эврар, трогая наконечник стрелы - плоский, с ложбинкой посередине. - Это норманнская стрела.
Он хищно усмехнулся.
- В Гиларии-в-лесу - норманны!
Девушка судорожно вздохнула, глаза ее расширились. Ги потемнел, лицо его мгновенно осунулось.
- Тогда… - сказал он, - тогда нам нельзя туда возвращаться… Видно, само провидение хранило нас, уводя прочь от Гилария, и мы не должны злоупотреблять милостью небес.
Эврар кивнул.
- На этот раз ты прав, мальчик. Нам следует уйти как можно дальше и схорониться в лесу.
Лицо Эммы залила восковая бледность.
- Матушка! - вдруг воскликнула она. - Там осталась матушка!
И прежде чем они успели опомниться, она стремглав бросилась сквозь кусты в сторону аббатства.
Эврар метнулся за ней, ломая сучья и круша подлесок. Девушка неслась, как лань, светлым пятном мелькая среди деревьев. Мелиту приходилось напрягать все силы, чтобы догнать ее. Деревья расступились, явственно донеслись какие-то крики, шум. Эврар на ходу подхватил сухую корявую ветвь и метнул ее в ноги Эммы, а когда она, споткнувшись, стала падать, с глухим рычанием прыгнул и навалился на нее всем телом, вдавливая лицом в мох и жухлую прошлогоднюю листву.