И, круто развернув жеребца, он погнал его назад.
7.
Эмма пришла в сознание от сдавленного звука собственного стона.
- Тише, потерпи, сейчас станет легче, - шептал рядом мягкий женский голос.
Эмма продолжала слабо стонать. Ее тело казалось ей одной жестокой болезненной раной. Низ живота, грудь, горло, лицо горели, как в огне. Казалось, в нем нет ни единой частицы, которая не причиняла бы боль. Волнами накатывалась нестерпимая дурнота. Эмма вздрогнула, почувствовав болезненный укол.
- Все, теперь, когда я зашила разрывы, немного отпустит, а отвар дубовой коры еще притупит боль. Бедная моя девочка, что они с тобой сделали!
Прохладная мягкая ладонь легла на ее пылающий лоб. Это было приятно. Эмма медленно приподняла опухшие веки. Белое расплывчатое пятно над нею стало приобретать очертания. Постепенно проступило круглое простодушное лицо с мягкими пепельными волосами, покрытыми плотно облегающим голову чепцом, завязанным под подбородком. В светлых глазах стояли слезы, полный подбородок дрожал.
- Тетсинда, - просипела девушка, узнав подругу каноника Сервация, монастырского лекаря. И тотчас на нее обрушились воспоминания - набег на монастырь, смерть матери, она сама, подвергшаяся жестокому надругательству…
Эмма вновь застонала, закрыв глаза. Память причиняла не меньшую боль, чем тело, которое отныне словно и не принадлежало ей, превратившись в постыдный объект поругания и жестокости. Мука, отчаяние, стыд - вот все, что теперь означала для нее собственная плоть, а воспоминания были той солью, что разъедала эту рану.
Тетсинда почти беззвучно всхлипывала.
Бережно приподняв голову девушки, она стала поить ее из плоского деревянного сосуда отваром трав. Эмма пила, хотя каждый глоток отдавался в горле сильной болью.
- Пей, девочка, пей, - приговаривала Тетсинда. - Это крепкий отвар крапивы, он остановит кровотечение. Бедняжка, сколько крови, сколько крови… Но ничего, Птичка, женщинам часто приходится переживать подобное, надо только постараться как можно быстрее все забыть. Главное - ты осталась жива. А вот маленькая Инда не выдержала, да и эта молоденькая монахиня, сестра Агата, тоже умерла. Ее убили норманны, когда натешились. Проткнули копьем, словно куропатку вертелом. Их предводитель бранил язычников за это. Он и тебя спас, привез всю в крови, перебросив через седло. А его брат Атли, узнав, что я разбираюсь в травах, велел мне вылечить тебя.
По лицу Эммы прошла судорога. Ролло! От одного звука этого имени жгучая ненависть хлынула к груди. А вместе с ненавистью проснулись телесные силы. Медленно, несмотря на протесты Тетсинды, она приподнялась на локтях.