Эмма вдруг забеспокоилась, не отрывая глаз от огня. С трудом разлепив запекшиеся губы, вымолвила:
- Ги? Там?..
Тетсинда сокрушенно покачала головой.
- Знаю, все знаю. Сгубили твоего красавчика-жениха. Я видела, как его поволокли и словно падаль бросили под кустом. Ролло, устроив тризну по своим издохшим псам, не позволил хоронить тела наших. Сказал - пусть о них позаботятся голодные волки. Он весь почернел от ярости и все горюет по убитому Ингольфу. Кто был ему этот старик? Ты слушаешь меня, Птичка?
У девушки снова был отрешенный взгляд.
- Матушка… - тихо прошептала она.
Тетсинда вздохнула, ничего не ответив. Склонившись над Эммой, она осторожно обрезала нити сухожилий, сказав, что шов получился совсем небольшой. Эмма почти не слушала ее. Где-то в глубине ее сердца теснились рыдания, но она не могла плакать. Рука Тетсинды вновь легла ей на лоб.
- У тебя жар, Птичка. Погоди, я дам тебе глотнуть липового отвара.
Но когда женщина попыталась приподнять голову Эммы, та уже ничего не сознавала, дышала с хрипом, порой тихо постанывая, а полуприкрытые глаза отражали свет, словно стеклянные.
Эмма пришла в себя во второй раз под мерное покачивание носилок из козьих шкур, куда ее уложили. С удивлением она увидела над собой небесный свод в обрамлении крон деревьев. Запахи леса - мха, сырой земли, свежей зелени, шиповника и мяты, - такие знакомые с детства, действовали на нее успокаивающе. “Мне приснился дурной сон, - думала девушка. - Это мой лес, мой край, и со мной здесь не может случиться ничего плохого. Все это было наваждением, которое надо поскорее забыть”.
Она задыхалась от телесного жара, глаза горели, словно засыпанные песком. От толчка на ухабе она ощутила боль и глухо вскрикнула. Ей невыносимо захотелось умереть. Она снова все вспомнила!
Постепенно Эмма осознала, что происходит. Ее окружали люди - слышались приглушенные голоса, шарканье ног, долетал запах пыли, конского пота, раздавались чьи-то рыдания и резкие звуки незнакомых голосов. Совсем рядом застучали подковы, и чья-то тень повисла над ней. Чуть скосив взгляд, Эмма увидела едущего рядом верхом молодого норманна с гладкой челкой, доходящей до глаз.
“Как он некрасив, - подумала она, разглядывая юношу при свете дня. - Неправильное худое лицо, бледная нездоровая кожа, крупный мясистый нос с широкими ноздрями…” Однако когда тот осторожно улыбнулся ей, лицо его стало приветливым и добрым.
- Ты очнулась, Птичка? - Он говорил на ее языке почти без ошибок. - Не волнуйся, скоро мы прибудем в Сокюр, и там за тобой будет хороший уход. Ты поправишься, вот увидишь, ты поправишься. Все забудется, поверь. Отныне все будет хорошо.