Какое-то время они оба молчали. Ролло оставил вертел и теперь глядел на пленницу. Теплые блики падали на рыжие распушенные волосы девушки. Когда она не злилась и не сыпала проклятиями, то была поистине прекрасна. Чистота и благородство явственно светились в тонких правильных чертах ее лица.
- Мне сказали, что ты родня Фульку Анжуйскому. Кажется, племянница.
Эмма с гордостью вскинула голову.
- Да. Я дочь его сестры графини Пипины из Байе, которую твой приятель Ингольф убил. Поэтому я радуюсь, думая, что смогла отомстить ему.
Ролло нахмурился.
- Я не советовал бы тебе, девица, ворошить уголья, которым лучше и вовсе погаснуть.
Жесткая складка обозначилась в углах его рта, глаза пристально сощурились. Эмма сжалась и откинулась на своем ложе, натянув до подбородка дерюгу. Она была еще так слаба…
Какое-то время она глядела на пролом в кровле. В вечернем небе с визгом носились стрижи. На стенах с потеками птичьего помета шевелились блики костра. Вверх медленно тянулись завитки дыма. Внезапно пламя заколебалось, отпрянуло, и огромная тень варвара, вставшего во весь рост, легла наискось стены.
- Пипина из Байе… - негромко прорычал он. - Пипина из Байе!..
Эмма взглянула на Ролло и задрожала. Лицо ярла было искажено бешенством, и, кажется, она понимала причину. В два шага Ролло оказался рядом с нею, притянул ее к себе за плечи и, глядя в закинутое лицо девушки, в расширившиеся от страха глаза, захрипел:
- Так ты, змееныш, отродье той шлюхи, что лишила жизни моего отца?!.
Эмма вдруг поняла, что это конец.
- Нет, нет! - затрясла она головой, задыхаясь от охватившего ее ужаса. - Я всего лишь ее приемная дочь… Я не родня ей, мы чужие по крови. Пипина лишь опекала меня после того, как норманны убили ее сына.
Ролло какое-то время пристально глядел на нее, затем грубо оттолкнул.
- Приемная дочь… А где сама Пипина? О, ее же убил Ингольф! Что ж, истинный викинг сумел отомстить за смерть друга. А ты…
- А я отомстила за нее. Я любила ее, Ролло, как мать.
Она произнесла это, запинаясь. Ярл зажал рот девушки ладонью, задышал тяжело, но спустя минуту отвернулся. Однако его спина выражала крайнюю степень напряжения, граничащего с мукой. Эмма была поражена. Будь она на его месте, она бы не медлила с местью.
Наконец Ролло перевел дух и спросил:
- Это правда? Или ты отреклась от Пипины, чтобы спасти свою жалкую жизнь?
Эмма вдруг ощутила боль и стыд. Ей казалось, что сейчас из малодушия она и в самом деле предала Пипину из Байе.
- Это правда, - проговорила она. - Как правда и то, что я любила ее, как мать, не помня иной. Можешь убить меня, но я обязана была отомстить за ее гибель.