Она понимала, но с каждым днем начинала все сильнее нервничать.
В ней накапливалось глухое, тяжелое раздражение. Она снова не могла ни есть, ни спать. Потом вспомнила клятву, которую дала самой себе в дни, когда праздновались свадьбы султанских сестер: что бы ни случилось – не нервничать!
Вернувшегося Сулеймана встретила спокойная, ласковая, приветливая жена. Спокойно рассказала ему, что вопрос с Ибрагимом решила. От нее словно исходило ровное, уверенное сияние. И повинуясь минутному порыву, Сулейман сказал:
– Приглашу живописца. Хочу, чтобы с тебя написали портрет.
Это было неслыханно! Ислам запрещает изображать людей и животных. Правда, в Коране прямого запрета нет, но в хадисах – есть.
– Далеко не всегда, – возразил Сулейман. – Например, делать куклы или игрушки – можно. Нельзя создавать изображения, которые будут использоваться для поклонения; многие мусульмане недостаточно времени уделяют изучению Корана, поэтому слегка перевирают смысл сказанного там. Но мы выберем европейского мастера. Христианина. У христиан такого запрета нет вообще.
– Многие и так недовольны…
– Меня не интересуют многие, – отозвался Сулейман надменно. – Я – султан. Я значительно расширил территорию этой страны. Люди стали жить богаче. И я считаю нужным сохранить для потомков образ женщины, благодаря которой мое правление стало таким успешным.
Имени живописца, старого толстого голландца с большими усами, она не знала; да и позировать ей было нелегко: ну не могла она долго сидеть на одном месте без движения!
Но когда портрет наконец был готов, Хюррем осталась очень довольна. Художник ничего не старался приукрасить: это был ее лоб, немного высокий, ее носик, слишком смелый, ее тонкие брови, но вместе с тем на изображение было очень приятно смотреть – почему-то одного взгляда хватало, чтобы понять: на нем изображена женщина умная, непокорная и непокоренная, самодостаточная.
– Вы мне польстили, – сказала хасеки мастеру, ласково касаясь испачканной краской руки художника.
Он покачал головой:
– Нет, Ваше Величество. Ни на йоту. У вас незаурядное лицо, и я получил истинное удовольствие, работая с такой натурщицей.
– Знаете что? – Она на секунду задумалась. – Помогите мне уговорить мужа! Мне кажется, его портрет тоже получится хорошо.
– Великого Султана? – голландец удивился. – Вряд ли Его Величество согласится позировать мне.
И в самом деле, уговорить мужа в этот раз ей не удалось.
– Глупости, – сказал он. – Меня-то чего рисовать? Изображать стоит только прекрасное. Мастер хорош – ты получилась только чуть-чуть хуже, чем в жизни. Я дал ему на тысячу золотых монет больше. Хочу, чтобы художники выстраивались в очередь, дабы изображать тебя, моя радость.