– Единственное, что я могу посоветовать, – проводи с ним еще больше времени. Оставь пока в покое Ильяса. Ведь Мустафа – не только старший сын, он наследник престола.
– Мустафа не унаследует после меня престол, – резко ответил Сулейман. – Наследником будет Ильяс. И я собираюсь сделать Мустафу санджакбеем Амасьи.
Санджакбей Амасьи – это практически приговор: наследник престола по традиции становился губернатором Манисы.
Хюррем испугалась. О ней говорили много всего; припишут ей еще и то, что она лишила трона сына от своей бывшей соперницы – ей не привыкать. Но вот то, что начнут говорить об Ильясе? Что он интригует против своего старшего брата? А ведь будут! Никого не остановит то, что мальчику всего десять и что он просто не знает толка в интригах!
К тому же пойдет ли мальчику на пользу то, что он уже в таком возрасте узнает, что именно он является наследником?
Может быть, лучше бы Мустафе пока отправиться в Манису? А потом, если Сулейман не передумает, его можно будет перевести и в другую провинцию…
Замечательно. Об Ильясе она побеспокоилась, потому что он – ее сын. А почему бы не подумать и о Мустафе? Не поставить себя на его место? Каково будет мальчику, который уже станет считать себя наследником, потом вдруг узнать, что это не так?! Как в этой ситуации поступить правильнее?
Хюррем снова не знала. Попросила только об одном:
– Не отправляй его пока никуда. Он действительно еще просто мал.
– Я в таком возрасте был уже взрослым.
Ту же самую фразу она не раз слышала от мамы: «В твоем возрасте я…» Неужели скоро она и сама будет говорить такие слова Ильясу, Михримах?
– Вы разные. Не надо ожидать, что он будет полностью повторять тебя. Ты Сулейман, а он – Мустафа. Твои родители – Селим и Айше Хафса, а его – Сулейман и Махидевран.
– Ты думаешь, мой отец был лучшим отцом, чем я? Он совсем не занимался мною!
– Я хотела сказать совсем не это. Твоим воспитанием занималась мать.
– Больше – наставники.
– Наставники обучали тебя. Воспитывала – мать. Своим примером. Она воспитывала тебя если не в любви, то в почтении к отцу. Может быть, ты не видел отца, не чувствовал его ласки, но, по крайней мере, о нем мать не говорила тебе плохо, верно?
– Я понимаю, – кивнул он. – Ты думаешь, что Махидевран приложила свою руку…
– Ее можно понять. Она оскорбленная, брошенная женщина. Она чувствовала себя владычицей империи, а вдруг оказалась одинокой и никому не нужной.
– Она никогда не была владычицей империи. Потому что ее никогда не интересовало, что в этой империи происходит. Ее вообще ничего не интересовало, кроме нее самой. Вот теперь у нее и есть возможность: наслаждаться самой собой наедине с самой собой.