Зачем ее трясут? Кто-то пытается «втрясти» ее душу назад, в тело? Кто-то хочет, чтобы она жила… Зачем? Чтобы убить других, пока еще живых детей?
Ну уж нет. Можете трясти сколько угодно, а с нее хватит. Хватит.
«Она была плохой женой, – вспомнился ей давний сон, приснившийся, когда она родила третьего ребенка, своего маленького Сулеймана. – Она была плохой женой. Она убила моих сыновей».
Да. Да, Сулейман, я была плохой женой. И я убила твоих сыновей. Наших сыновей. Прости меня, если сможешь, и прощай.
Ну, вот, умереть спокойно – и то не дали. Все по новой… по новой… Что за странный запах? Что-то такое знакомое… знакомое, но давно забытое… Запах не слишком приятный, но… но…
Хюррем открыла глаза. Все белое… Было какое-то слово, которым можно было охарактеризовать окружающую ее обстановку, только она забыла его… Давно не использовала и забыла… Надо вспомнить, надо… Почему-то это было чрезвычайно важно – вспомнить, и оно все-таки пришло в голову: «стерильность». Ни ковров, ни… Стоп! Нет ковров?! В гареме практически не было помещений, в котором вот так вот были бы голые стены! Ну, может, на кухнях – там, где она ни разу не бывала. Даже в садовых беседках стены были увешаны коврами. А тут – голые и покрашены в нежно-нежно персиковый цвет, в гареме в таких пастельных тонах мало что было выдержано…
Что-то мешает в носу… Голову бы повернуть…
Мама.
Мама?!
Может быть, она, Хюррем, умирает, потому и смогла вспомнить наконец лицо своей мамы, что в последние лет пятнадцать-двадцать ей не удавалось, как она ни старалась?
Мама спала, сидя на стуле, и лицо у нее было уставшее. Под глазами залегли желтые тени. Казалось, мама постарела лет на пять, а то и десять.
– Мама, – прошептала Хюррем, медленно начиная превращаться в Анастасию. – Мама!
Мама не шевелилась. Да у нее, кажется, и нос острее стал, и щеки впали… Она умерла?!
– Мама! – заорала Стаська.
Мама дернулась и открыла глаза. И в этот момент в палату вбежал врач.
Здоровье Насти восстанавливалось достаточно быстро – мама не могла нарадоваться. Но психологическое состояние девушки вызывало тревогу и у врачей, и у мамы.
По словам врачей, ее «коматозное состояние», продолжавшееся всего пять дней, было явно вызвано переутомлением и излишней нервозностью. Один из врачей порекомендовал оформить академический отпуск, чтобы за годик «привести себя как следует в порядок», другой сказал, что девушке лучше все-таки учиться, причем – вместе с теми ребятами, к которым она привыкла; а чтобы подобный – странный, прямо скажем, странный! – случай не повторился, ей просто нужно регулярно посещать невропатолога.