– Ты любишь читать?
«Ну уж не Коран точно», – хотела ответить Анастасия, но сочла, что лучше промолчать.
– Ибрагим сказал, ты интересуешься знаниями.
А Ибрагиму-то об этом откуда знать?! Человеку, который продержал ее в запертой комнате несколько недель и даже не соизволил ни одной книги принести. Правда, что бы она прочла тогда, не зная ни одной буквы?
Султан смотрел пристально, ожидая ответа, и Анастасия пожала плечами.
– Ты странная, – задумчиво сказал Сулейман. – Женщины так любят рассказывать о себе, а ты больше молчишь… Чего тебе хочется? Вот прямо сейчас?
Домой хочется, к маме. А еще – заплакать. Поэтому она вздернула подбородок и рассмеялась.
– Тебе дали правильное имя, – кивнул султан.
Анастасия удивилась: правильное? Анастасия – воскресшая, возвращенная к жизни… Ах да, он имеет в виду ее здешнее имя. Что же, все хотят, чтобы она веселилась – она будет веселиться.
– Говорят, ты еще и поешь.
Поет. И в гареме несколько раз пела. Только об этом кто сказать мог? Уж точно не Ибрагим – там ей было не до песен.
– Спой.
Что, «Крейсер Аврора», что ли? Черт, и как назло – ни одни слова к песне не вспоминаются целиком… Хотя – какая разница-то? Он все равно не понимает по-русски, так что она может петь что угодно.
И Анастасия запела.
Она пела все подряд – все, что могла вспомнить. «Костер» «Машины времени» – и песню из мультика про мамонтенка, вспомнившийся вдруг «Синенький скромный платочек» (может быть, потому, что цвет шали, которую дал ей глава черных евнухов, был очень красивого синего цвета – такого, как небо над Стамбулом в предночные часы). Песню Яшки-цыгана из «Неуловимых мстителей» – и «Невечернюю» (по крайней мере, что смогла вспомнить), что-то из Высоцкого…
Пела не столько для султана, сколько для себя, доказывая себе самой: жива еще, жива! Пела, не обращая внимания на Сулеймана.
Наконец, связки начали болеть; она сбилась, закашлялась и, наконец, подняла глаза на слушателя, о существовании которого, признаться, забыла.
Сулейман сидел с приоткрытым ртом и был похож сейчас не на надменного, властного правителя мощного и влиятельного государства, а на ребенка, которому так хочется, чтобы ему на ночь рассказали сказку.
А у него красивые глаза…
Мысль подкралась предательски, заставив Анастасию покраснеть – ярко, как могут краснеть только рыжие. Она знала за собой эту особенность и смутилась еще сильнее.
– Это песни твоей страны? – тихо спросил султан.
Она кивнула. Больше всего сейчас хотелось остаться одной, уткнуться носом в подушку и зарыдать.
– Иди.
Она не поняла.
– Что?
– Иди.