— Прости меня, Петр.
— За что?
— За все.
— Мне жаль, если я чем-нибудь огорчил тебя.
— Да нет, нет. Ты тут совершенно не виноват. Это я…
— Девочка моя…
— Какая девочка? Старая карга.
— Однажды я нашел в лесу девочку…
Елена встревожено вскинула на него глаза.
— Я проснулся ночью, потому что примерещилось: в лесу спит девочка. И пошел. Мне будто кто-то подсказывал, куда идти. И я увидел спящую девочку. Взял ее на руки и понес. Принес, уложил на крыльце ее избы и пошел спать. Вот и все, что было. Вот и все, что у меня есть. И не тревожь себя.
Он поклонился и пошел вниз по склону. Уходил ровной походкой, засунув одну руку в карман куртки, а другой плавно размахивая? И Елена поняла, что Петр любил ее и любит.
Когда она пришла домой, Валерий спал.
— Устал, — сказала мать, — это ж сутки без отдыха.
Елена попила молока, посидела с матерью, которая говорила о вечных заботах, о муже:
— Интереса к жизни у него не стало, — говорила мать, вытирая платком сухие губы. — Прежде интерес-то был. А теперь сидит часами, думает о чем-то. Спросишь его — улыбнется. Скажет слово и молчит. Я, доченька, думаю, что собрался он.
— Куда собрался? О чем ты говоришь?
— Собрался, доченька, мыслями уже готов. Оставит он меня. Да и понимаю я его, хотя совсем не согласна. Всю жизнь был сильным да уверенным, а теперь еле ходит. Куда ж такому гордому? А уйдет он — мне тоже незачем жить.
— Мама, а я?
— У тебя есть опора.
— Да тоже…
— Что тоже?
— Из-под ног почву выбили. С этим сокращением.
— Устоит. Он, твой, устоит. Вижу — сильный. Ты его держись, доченька. Ты его не обижай. Сейчас ему трудно, так ты уж смотри. Они, сильные-то, если ломаются, так навсегда. Ты вот что… с отцом поговори. У меня уже слов нет. Чтоб это… не собирался. Рано еще. А, дочка?
— Поговорю, мам, непременно.
Утром проснулась Елена около восьми. Повернула голову, посмотрела на мужа. Он лежал, закинув руки за голову, и смотрел в потолок.
— Проснулась? — спросил, не двинувшись.
— Ага, Валера. Побыл бы ты со мной день. А?
— И ты чувствуешь?
— Что я чувствую? Я просто не вижу тебя. Мы же приехали отдохнуть вместе.
— Испугалась?
— Чего я, Валера, испугалась?
— А того, чего сама еще не поняла. Ладно, сегодня день наш. Все и выясним.
— Да что выяснять-то, Валера?
— А разве нечего?
— Что ж, начнем в таком случае.
— Не здесь.
— Валерка, милый, не пугай меня. Ты так говоришь…
— Потому что знаю, о чем говорю.
Елена не стала продолжать, потому что препирательства ни к чему не привели бы, да и мать уже навострила уши.
— Ты прав, не здесь. Мы с тобой нынче пойдем по морошку. Она, может быть, еще не совсем готова, но, пока довезем, созреет.