— Ну, о чем ты говоришь, Ирка? Как тебе не стыдно! Друзья Валеры, что ли, бессовестные? Или ты?
— А что ты думаешь? Я бессовестная, и ты это прекрасно знаешь. Чем самой готовить, так я к тебе бегу.
— И прибегай. Мы только рады. Понимаешь, Ирка, деньги приходят и уходят, а если друзья уйдут, то навсегда.
— Ой, не умничай! Могла бы одеться получше. И мебель надо покупать, вдруг квартиру дадут.
— Дадут — тогда и думать будем.
— Чудная ты, Елена. Честно говорю! И Валерка твой… тоже… между прочим…
— Что «между прочим»?
— Два сапога пара.
— Это плохо? — улыбалась Елена.
Ирка опечалилась, пожала плечами и, вздохнув, сказала:
— Завидно.
Елена шутливо взъерошила завитые кудряшки Иры и сказала:
— Ирка, Ирка, чудо ты мое!
Она любила ее, взбалмошную, и жалела, потому что этой доброй душе не очень везло.
Среди многочисленных гостей особое место занимал Дмитрий Зотов, тридцати пяти лет мужчина, учитель средней школы, в которой работала Елена, и тоже литератор, всегда безукоризненно одетый, чуть педантичный и сдержанный. Он преображался, когда начинал говорить о литературе, которую любил с юношеской страстью. Сам писал стихи, что старательно и долго скрывал и о чем Елена узнала случайно.
Однажды, убирая в комнате, которую называла гостиной, она обнаружила под креслом вчетверо сложенный листок бумаги. Развернула и стала читать:
Взбесились годы, словно кони,
К бездонной пропасти летят…
И только сердце глухо стонет
И озирается назад.
Там все — и день мой первый самый,
И годы юности святой,
Там ждет меня седая мама
Одна у пристани пустой.
Я был там счастлив и беспечен,
Был предан дружбе и любви,
В мечтах безудержен и вечен…
Стихотворение на этом обрывалось. Оно было написано размашисто, явно второпях, но, безусловно, кем-то из постоянных гостей. Видимо, человек выронил листок и тот залетел под кресло. Но кто же мог это написать?
Елена показала листок Ире в один из нее очередных приходов.
— Поэт у нас завелся? — сказала Ира. — Да скатал у кого-то, наверно.
— Нет, кто-то сам, — возразила Елена. — Суди по почерку. Так пишут, когда боятся забыть мелькнувшую мысль.
— Только не друзья Валерки, — заявила Ира. — Среди них что-то я Лермонтова не вижу. Я знаю, что у них в голове.
— Перестань наговаривать. Хорошие ребята, толковые, честные.
— А честные об этом не думают?
— Вот у меня одно в голове.
— Ну и что? Я и не скрываю. А кто это писал, я угадала. Тоже мне секрет. Да Зотов это…
И Елена поняла, что, конечно же, — Дмитрий Зотов.
Когда тот пришел как-то вечером, Елена положила на стол перед ним развернутый листок.
— А я и не знала.