— Слово в слово перескажу, государь…
— Станет хан казны требовать, отвечай: в пошлину никому ничего не даем и дружбы не покупаем. Станется меж нами доброе дело, так мы за поминки не постоим.
Иван снова смолк… Глаза его ушли глубоко в глазницы — он как бы отрешился на миг от всего, о чем только что говорил… Что-то другое, более важное и волнующее, заняло его. Но тут же взор его вновь обострился, он ободряюще посмотрел на Нагого и приветливо сказал:
— Сядем!.. Пред дорогой.
Сел первый и перекрестился. Перекрестились Висковатый и Нагой — Нагой дважды… Иван заметил это, мягко, с неожиданной теплотой сказал:
— Ободрись, Офонасий, и гораздо делай свое дело. Мы тебе споможем…
1
Перед самым походом, не извещая думу о своем намерении, Иван поехал к митрополиту за благословением.
Митрополит из-за своей старческой хвори жил на загородном дворе, что стоял на Поганой луже. Двор был невелик, но крепок и опрятен: островерхая часовенка с железным крестом, от часовенки переход к главной митрополичьей палате, прируб >4 — для челяди и иноков, живущих при митрополите. Вдоль высокого тесового забора — конюшни, хозяйственные постройки, посреди подворья колодец с журавлем. Крыльцо резное, крашенное жженой охрой с подзолотой; на коньке крыши жестяные кочеты на копьецах; оконца заставлены с солнечной стороны…
Митрополита ввели под руки два инока, бережно усадили на лавку, замощенную шубой, под ноги поставили столец, молча, будто не видя царя, удалились.
Иван подошел под благословение. Макарий трясущимися руками перекрестил обнаженную голову Ивана. Иван опустился на колено, почтительно поцеловал бессильную руку старца, некогда возложившую на его голову царский венец.
Хотя Макарий и был новгородцем (а к ним Иван питал бессознательную ненависть), Иван любил его. Макарий в малолетство приглядывал за Иваном, учил его грамоте, как мог защищал от бояр — был он единственным, кто привечал тогда Ивана и отклонял от дурных забав, от дурных поступков… Мало ли, много ли заронил он доброго в душу Ивана своими наставлениями, но Иван помнил заботу о себе и благоволил к Макарию.
— Дело зело великое призвало тя под мое благословение? — тихо спросил Макарий и слабо повел глазами на Ивана.
Иван поднялся с колен, навис над согбенным Макарием — высокий, сильный, уверенный в себе, — громко сказал:
— В поход иду супротив литовской земли.
— Бояре приговорили иль себе по воле?
— С боярами суду-ряду у меня нет!
— Не богом ли нашим речено: «Кый царь, идя на брань ко иному царю, не сядет ли преже советоваться, силен ли он с десятью тысячами противустать идущему на него с двадцатью тысячами?»