— Бог наш рече нам притчу: «Добро есть соль, но коли соль утеряет силу, чем осолить ее? Ни в землю, ни в гной не годна. Вон изсыпят ее!»
— Неже бояре умом скудны и в советах пусты, что с осолившейся солью ровняешь их?
— Противу меня мыслят. Себе на потребу — Руси во вред!
— Добро в твоей душе да восстанет надо злом… Снизойди до милости! И не приемлешь ли привереду за зло?
— Я ведаю накрепко, владыка, что — зло, что — привереда. Бояре опор мне чинят! Еще тебя супротив меня наущать станут. Ты им в том потакаешь — печалуешься по их вине.
— Вина их малая…
— Господь рече нам: «Верный в мале и во мнозе верный, а неправедный в мале и во мнозе неправедный».
— Бельского за сторожи посадил — княгиня плакалась у моих ног, молила о печали пред тобой.
— Бельский винил мне вельми!.. О нем не проси! По такой вине голову сечь надобно! Он лише за сторожами… Дознание учиню, проведаю — с кем вкупе супротив меня замышлял?
— Воротынский же в чем повинен?
— Тут счет иной! Руки опустил воевода… Не радеет о ратном деле… Летом из Серпухова на крымца медлил… Дал Гирею уйти без урона в степь. Да и иное, о чем покуда смолчу.
— Сведомый >5 стратиг князь Михайло… Отчего бы он так? Не обиды ль на тя захирели его?
— Нерадив — иль неверен! Обиды ж его я постиг: вотчинишку ему убавил — вот его обиды. Отсидится на Белоозере — отобидится. Обойдусь без него — утишится. Не то вовсе возмнил: его руками царство себе пристяжаю.
— Печалуюсь к тебе глаголом господним: «Еже согрешит противу тя брат твой, выговори ему… И еже покается, оставь вину ему».
Иван не ответил, нахмурился… В палате не было больше лавок, кроме той, на которой сидел митрополит. Это раздражало Ивана. Сесть на лавку рядом с Макарием не хотел: больно велика была честь даже и для митрополита. Стоял, хмурился…
Також и об ином… в кой уж раз с неотступством прошу, — потверже сказал Макарий. — Митрополита Иоасафа, что пришел к нам от константинопольского патриарха… с добром и миром отпусти восвояси. Кой уж год держишь втуне его на Москве… како татя, за ключами. Патриарх грамоты досылает укорительные… Сам Иоасаф ежеденно листы ко мне пишет — просит снять с него вины напрасные и отпустить домой.
— Всем ведомо, пошто я держу преподобного гречина за ключами, — недовольно ответил Иван.
— Ведомо, истинно, да отступись уж от того… Не винен Иоасаф… Не целовал он креста в Литве супротив тебя. Оговорил его подлый камянчанин… Сам ведаешь, что оговорил, дабы доверие твое добыть да и творить свои подлые дела, на кои его в Литве снарядили. Раз уж ты вызнал те скровные поползновения камянчанина да и в тюрьму его вкинул, стало быть, и Иоасафа тем оправдал. И вели отпустить его с миром домой. С патриархом негоже нам враждовать.