Мистер Уайт выволок это рыдающее существо вверх по лестнице и вернулся вниз, чтобы осмотреть пробоину.
Затыкать ее одеялами смысла не было. Вода била, как из фонтана, весь борт был расколот. Мистер Уайт побледнел. Утонуть он не боялся. Как и Домовуха, он был хорошим пловцом и мог без труда пересечь реку в самом широком ее месте. Дело было в животных, в ответственности за них.
Возможность вывести их из стойла отсутствовала. Он намеревался, высадившись в Новом Свете, снять пару гофрированных листов и выпустить животных через образовавшийся проход. Но теперь прохода не было и быть не могло. Вода уже доходила ему до лодыжек. Свиньи, корова, коза и каштановая гора мышц по кличке Нэнси — все они были обречены.
Однако и на то, чтобы гневаться, времени тоже не оставалось.
Он поднялся по лестнице.
— Ковчег скоро затонет, миссис О’Каллахан. Глубоко ли на мосту?
Судно их стояло к мосту боком, перекрыв его арки. От горбатой верхушки моста над водой выступал только парапет. Остальное ушло под ее потоки, по краям моста глубина достигала шести футов. Ни Микки, ни миссис О’Каллахан вброд до берега добраться не смогли бы. И теперь все они вглядывались в воду.
— Вам придется плыть, цепляясь за деревяшки. У нас имеются румпель и брус, которым я собирался отталкиваться от моста. Сейчас принесу другие.
Уставшая от мореплавания Домовуха запрыгнула на парапет, посмотреть, что там с другой его стороны.
— Если Ковчег пойдет ко дну, полезайте следом за Домовухой и зовите помощь.
Мистер Уайт взглянул сверху на главную улицу Кашелмора, заполненную неподвижными, наблюдавшими за крушением людьми, и спустился в люк. На людей он большого внимания не обратил, поскольку знал, что в обычае аборигенов позволять катастрофам следовать курсом, который те избирают. И едва он спустился вниз, как погас свет. Вода добралась до аккумуляторов.
В темноте мистер Уайт принялся отдирать брусья руками. После удара и съема двух первых брусьев крепление остальных ослабло, некоторые из них потрескались. Мистер Уайт поглядывал на люк, чтобы не прозевать первой струи, которая в него хлынет — тогда придется быстро уносить ноги. Чувствовал он себя примерно как Микки и младенец — отламывал брусья и ему хотелось рыдать от гнева.
Снова поднявшись на палубу с деревяшками, которых хватило бы, чтобы удержать его пассажиров на плаву, он обнаружил их сидящими на парапете. Обутые в большие башмаки ноги Микки свисали, совсем как у Шалтая-Болтая Льюиса Кэрролла, а сам он рыдал, уткнувшись лбом в колени. Миссис О’Каллахан, побелевшая, но полная решимости, держала Домовуху за хвост, чтобы та не свалилась в воду.