Судно их осело в воду не так сильно, как ожидал мистер Уайт. Ковчег оказался до некоторой степени насаженным на каменный бык моста, а течение прижимало его к камню, поддерживая на плаву. Пробоина же находилась с низовой стороны. Другое дело, что вода быстро поднималась, поскольку Ковчег перекрыл арки моста.
— Послушайте. Думаю, мне удастся вытащить хотя бы мелкую живность. Утонет Ковчег все же не очень скоро. Если я пропихну клетки сквозь люк, сможете вы, миссис О’Каллахан, открыть их и всех выпустить?
— Как скажете, мистер Уайт.
Через двадцать минут клетки и ящики были подняты на палубу, и она приобрела вид удивительный. Утки уплывали, крякая; кролики, приобретшие сходство с утопшими кошками, мужественно плыли по-собачьи; куры сидели на голове Микки; пичужки, щебеча, порхали вокруг; а Домовуха с упоением наблюдала за ними.
— Ну вот и все.
Ковчег еще держался, и мистер Уайт недолго постоял на палубе, гадая, что будет дальше, прикидывая, как доставить своих пассажиров на сухую землю. И забрался к ним на парапет, дабы изучить имевшиеся у него возможности.
Так он впервые увидел сложившееся в Кашелморе положение.
Чтобы описать таковое, весьма запутанное, необходимо вернуться ко времени бубуканья и покушения Герати на жизнь нашего героя.
Мистер Уайт был из тех, кто не замечает, что думают о них люди, не обладал он и способностью оценивать наперед реакцию их на то, что имел обыкновение делать. Собственно говоря, он был слишком погружен в размышления о важных материях — вроде Доктрины Первородного Греха и возможности соорудить в Беркстауне ванну, — чтобы находить время думать о том, что думают люди о том, что думает он сам. И вследствие сего, трогательно не сознавал своей известности.
Конечно, он всегда понимал, как понял бы всякий, кто подвергался преследованиям за наблюдение над муравьями, что построить Ковчег, не навлекая на себя пристального внимания, а то и неодобрения местных жителей, невозможно. Однако пренебрежительно полагал, что местным оно и останется. Если бы он и задумался на сей счет, то сказал бы, что людьми, которые осыпали Ковчег обломками кирпичей, были его соседи, жившие не далее, чем в миле от Беркстауна.
И это было бы серьезной недооценкой.
Даже когда о строительстве судна только-только стало известно, еще до наводнения, его обсуждали во всех лавках, на всех сборищах, на кухнях и в прочих раскиданных в радиусе десяти миль от мистера Уайта местах, где принято было обмениваться невинными сплетнями. Когда же начался Потоп, волнение распространилось, подобно электрическому току, по всем базарам Килдара.