Он вытер тряпкой запачканные кисти рук.
— Видел я твой бой. Неплохо для первого раза. Командир-то наш – летчик первостатейный. Будут и у тебя еще победы – какие твои годы!
— Ой, Тимофей, мне уже много – целых двадцать четыре.
Механик поперхнулся дымом от самокрутки:
— Ты шо, сказився? Двадцать четыре – много? А мне тридцать пять. Тогда, выходит, я старик совсем?
— Прости, Тимофей, обидеть не хотел.
Вечером в столовой, когда Михаил поднялся из-за стола после ужина, его окликнул комэск:
— Борисов, подойди!
Михаил подошел и вытянулся по стойке «смирно», собираясь доложить по форме. Но комэск только рукой махнул:
— Брось козырять, садись, знакомься. Твой ведущий – Остапенко Илья.
Сидевший рядом с комэском парень привстал, подал руку. На опытного пилота он был непохож: молодой, лет двадцати, старший сержант с конопушками на носу больше походил даже не на тракториста – на пастушка-подростка.
Комэск, видимо, уловил что-то в глазах Михаила.
— Ты не смотри, что он молодой, — вид бывает обманчив. Илья – пилот опытный, два сбитых самолета противника на счету имеет.
М-да, опытный! Михаил сам на счету два сбитых истребителя имел, но опытным себя не считал и о сбитых самолетах комэску не говорил. Правда, в летной книжке запись о них была.
Однако выбора у Михаила не было: в армии приказ положено выполнять, и командиров не выбирают.
— Понял, комэск.
— Ну вот и хорошо. Думаю, вы слетаетесь.
Илья и Михаил вышли из здания столовой.
— Навязываться в друзья я к тебе не собираюсь, — сказал Илья. — Об одном только прошу: в полете ты не должен от меня отрываться. Куда я, туда и ты – как на веревочке привязанный. Твое дело – прикрывать мой хвост. Раций у нас на самолетах нет, потому – повторяй за мной все фигуры. Главный принцип ведомого – делай как я.
— Понял, постараюсь.
На следующий день полетов не было: валил мокрый снег, и видимость была очень плохой. Сквозь пелену падающего снега за десять метров с трудом различалась человеческая фигура. Немцы не летали тоже: как бомбить, если целей не видно?
А ночью ударил мороз, и вчерашняя слякоть превратилась в сплошной каток. Хорошо, что Тимофей вчера, во время снегопада, подсуетился – мотор укрыл чехлом, на кабину и хвостовое оперение накинул брезентовые пологи. Где он их взял – загадка.
И тем не менее механики на всех стоянках крыли погоду на чем свет стоит. Загустевшее от мороза масло в двигателях приходилось отогревать паяльными лампами. Была на аэродроме машина специальная – на базе ЗИС-5, на которой стоял предпусковой подогреватель. Но она была одна, а самолетов много.