– Иоанна, – неожиданно ответила новгородка.
– Ну вот видишь, все и устроилось, – сказал дьякону Хелье.
Яван перевел.
– Я должен поговорить с патриархом, – возразил дьякон.
Яван перевел. Хелье разозлился.
– Ага, – сказал он. – Здесь есть поблизости дом, где живут послы Папы Римского. Сейчас мы ее туда отведем… Яван, переводи… они с удовольствием ее примут, после чего мир узнает, уж мы об этом позаботимся, как поступает с попавшими в беду церковь Константинополя, и чем ее прием отличается от приема, оказываемого Ватиканом.
Дьякон злобно посмотрел на Явана. Яван сделал круглые глаза и пожал плечом, имея в виду, что его дело маленькое, он просто переводчик. Тогда дьякон злобно посмотрел на Хелье.
Самостоятельные решения ему приходилось принимать редко, и он весьма был этим доволен. Он не видел ничего предосудительного в оказании помощи этой женщине. Более того, оценив ее потрепанный вид и полные беспокойства глаза, он ее пожалел. Но что, если решение приютить ее окажется неправильным и он получит от начальства нагоняй? Тем не менее, дьякон занимал достаточно высокий пост в церковной администрации, чтобы понимать – Ватикан не замедлит воспользоваться любым случаем, чтобы представить константинопольскую ветвь в глупом виде, и ответственность ляжет на него, дьякона. Его пошлют миссионерствовать в дикие страны, может даже к персам – кому такое понравится?
– Хорошо, – сказал он. – Давайте ее сюда.
Иоанна едва не упала, когда Хелье передавал ее дьякону. Сердце дьякона переполнилось жалостью. Он поддержал женщину и, будучи менее брезглив, чем Хелье и Яван, не обратил никакого внимания на запах. Он ввел ее в Софию, придержав дверь ногой.
– Хороший человек, – серьезно сказал Яван.
Хелье пожал плечами.
До Тибериевых Ворот они добрались без приключений. Эржбета соскользнула с крупа лошади Хелье. Конюх заворчал и запричитал по поводу состояния коней – кони были в поту и пене.
– Гильом Старый Франк вернулся? – спросил его Хелье.
– Ты только посмотри, что вы сделали с конями, – сказал конюх.
Хелье схватил его за шиворот.
– Да, вернулся. Вон он, в центральных стойлах.
– Дир, – позвал Хелье.
Вдвоем они подошли к Гильому. Хелье вытащил из кармана серебряный амулет на цепочке и покачал им возле галльского носа конюха.
– Двадцать пять аржей вот по этой страде, – объяснил конюх. – Смотрителя зовут Аристарх.
– Если не двадцать пять, а двадцать семь или двадцать три, и если его зовут не Аристарх, мы вернемся, – пообещал Хелье.
Конюх поджал губы.
В повозку впрягли двух молодых игривых лошадей. Яван сел подальше от Эржбеты. Дир отчитал Годрика и дал ему вожжи, а сам пристроился у борта повозки, завернул голову в сленгкаппу, и уснул.