— Можешь. — Человек в белом сказал и замолк, словно над чем-то задумался. — Шаман, боишься ли ты боли?
Настроенный всем телом, всеми ощущениями на отслеживания всего сразу в этом замкнутом пространстве, Рольф уловил, как презрительно усмехнулась девушка-готка. Но, предполагая, что ответа от него не ждут, промолчал, выжидая, будет ли продолжение. Оно последовало, но… Он уловил болезненный укол под лопатку и чуть изогнулся назад от неприятного ощущения. Будто укусило насекомое.
Человек в белом скривил тяжёлый рот в слабой усмешке.
— Этот укол, шаман, усиливает боль. Он снимает все пороги чувствительности, обнажая человека, как единый нерв. Теперь даже слабая боль будет такой, словно тебя разрывают на части со всех сторон одновременно. Словно в тебя всаживают сразу несколько ножей. Словно сжигают на костре! — последнее он выплюнул, оскалившись.
Чуть учащённей дыша, Рольф с недоумением спросил:
— Но зачем, Горан? Я же сказал, что не смогу снять твою боль!
Девушка при названном имени скосила глаза на человека в белом. Но выражение её лица, пусть и плохо видимое из-за полусумрака, в котором она стояла, не изменилось.
— Почему тебе должно быть хорошо, если мне больно? — тихо, всё с той же ненавистью оскалившись, выговорил Горан.
Не глядя, он протянул руку назад. Девушка положила свои пальцы в его ладонь — и он резко дёрнул её к себе, не глядя. Её лицо оказалось рядом с его, и Горан повернулся к ней. Поцелуй был таков, что девушка охнула и застонала — от боли. Но при том при всём она всё же сумела поднять руку, чтобы погладить его по щеке…
— Подожди нас здесь, дорогая, — бесстрастно сказал Горан и поднялся. — Мы поговорим с этим упрямцем в той комнате.
Охранники подтолкнули Рольфа к комнате, где он только что утолял голод. Горан тяжело встал и пошёл следом. Уже в комнате насторожённый Рольф заметил, что Горан встал у двери, прикрыв её таким образом, чтобы оставалась чуть заметная щель.
… Девушка в чёрном присела на подлокотник кресла. Не успела устроиться поудобней, как пронзительный, дикий крик коротко ударил по её ушам. Она вскочила, сжимаясь так, словно ударили её саму, притиснув ладони к щекам. Вся бравада и презрение, которое она чувствовала к беззащитному человеку, слетели мгновенно. Сама дыша быстро и ощущая ужас, она, не моргая, смотрела на дверь в ожидании следующих криков.
Но криков больше не последовало. Зато вышел недовольный Горан — она поспешно отняла ладони от лица. Постоял, не глядя на неё, напряжённо сжавшуюся, и бросил:
— На прислугу надеяться… Передоз. Отрубился от одного только… Дорогая, тебе плохо?