Немного далее, влево, расположены грязные кофейные для простого народа. Несколько верблюдов лежали против них, задумчиво отвесив свою длинную нижнюю губу. Около толпился всякий народ: греческие монахи, русские бабы с вязанками зеленого луку под мышкой, монахини, греки, турки, католические патеры в капуцинах[34], солдаты, евреи с длинными пейсами, в меховых шапках, в грязных полосатых халатах, с разрезами по бокам, немного сгорбленные, подпершиеся руками в бедра… Вправо возвышалась Давидова башня, передо мною были Яффские ворота, устроенные также в небольшой башне, выдающейся из стен, окружающих город. Под воротами меня охватила легкая сырость, проникнутая запахом мясной лавки. Турецкие солдаты с ружьями сидели в проходе на завалинах.
Тотчас при входе в город представляется грязная площадка, заваленная всякого рода дрянью и остатками. Вправо, в некотором отдалении, видно здание английской церкви в готическом стиле, чистенькое, красивое, но совершенно не идущее к Иерусалиму по своей архитектуре. Прямо против меня была Давидова улица; по обе стороны ее расположены лавки; вправо, немного в стороне, крупная надпись обозначала лавку Лондонского Библейского Общества, влево – первая лавка под навесом принадлежит Шпитлеру (о котором говорено было выше), с вывешенными на дверях планами и видами Иерусалима. Далее, по обеим сторонам, идут лавки с разными разностями. Несколько английских и немецких надписей обличали европейских хозяев.
Оживления большого незаметно. Медленно ползет, переваливаясь с боку на бок, старушка странница; бойко пройдет, заломив клобук набекрень, греческий монах; красивый брюнет англичанин, в пиджаке и крохотной шляпе, с красным гидом под мышкой, старается что-то объяснить сопутствующему ему драгоману в красном фесе и широчайших светло-оливковых штанах; полунагие ребятишки валяются на куче сора; взрослые туземцы лениво копошатся там и сям, видимо без определенной цели. В лавках преимущественно бросаются в глаза: хлеб, апельсины, лук, четки, перламутровые образа…
Из Давидовой улицы путь к храму идет влево, по Христианской улице, откуда вправо, чрез небольшой проход в зданиях, поворачивает к самому храму. До десятка ступеней ведут на площадку. На лестнице сидят вифлеемские христиане в восточных костюмах, продающие свои изделия. «Хош каристы?.. Чабук тоже есть», – слышится на каждом шагу. Квадратная площадка, выстланная плитами, также вся занята этими торгашами. Между ними слоняются странники и странницы, греки, турки…
В левом углу возвышается полуразрушенная башня храма. Тотчас подле нее две большие полукруглые двери видны рядом на фасаде жалкого обваливающегося здания. Одни из них заделаны, другие служат единственным входом в храм и во все прилегающие к нему монастыри. Я вошел чрез маленькую калитку, в них устроенную.