– Но это же ужасно! – воскликнула Хилари. – Ужасно!
Мистер Аристидис безмятежно поправил ее:
– Это полезно. В некотором смысле это даже благо. Ведь пациент всегда будет доволен и счастлив, он не будет бояться, тосковать или беспокоиться.
– Не верю, что такое когда-либо станет возможно, – вызывающе заявила Хилари.
– Простите, дорогая мадам, но вы вряд ли настолько компетентны, чтобы с уверенностью утверждать что-либо по этому поводу.
– Я имела в виду, – пояснила Хилари, – что я не верю, будто довольное, счастливое животное сможет заниматься творческой работой и выдавать блестящие результаты.
Аристидис пожал плечами.
– Возможно. Вы умны и вполне могли сказать это именно от ума. Время покажет. Эксперименты еще продолжаются.
– Эксперименты! Вы хотите сказать – эксперименты на людях?
– Конечно. Это единственный практический метод.
– Но… на каких людях?
– Неудачники есть всегда, – ответил старик. – Те, кто не адаптировался к здешней жизни, те, кто не желает идти на сотрудничество. Они становятся отличным экспериментальным материалом.
Хилари изо всех сил вцепилась в диванные подушки. Ей внушала глубокий ужас улыбка, с которой этот иссохший старик излагал ей свое бесчеловечное мировоззрение. Все сказанное им было столь резонно, столь логично и столь деловито, что лишь усиливало этот ужас. Это был не яростный безумец, а просто человек, для которого его собратья были лишь материалом, сырьем для создания чего-то иного.
– Разве вы не верите в Бога? – спросила она.
– Естественно, верю, – почти шокированным тоном ответил мистер Аристидис, приподняв брови. – Я уже говорил вам: я верующий человек. Бог наделил меня огромной властью. Дал мне деньги и возможности.
– Вы читали Библию? – продолжала вопрошать Хилари.
– Несомненно, мадам.
– Вы помните, что Моисей и Аарон сказали фараону? «Отпусти народ мой!»[41]
Старик улыбнулся.
– Значит, я фараон? А вы – Моисей и Аарон в одном лице? Именно это вы пытаетесь сказать мне, мадам? Чтобы я отпустил этих людей, их всех, или… кого-то одного, избранного?
– Я хочу сказать – их всех, – отчеканила Хилари.
– Но вы должны понимать, дорогая мадам, что это была бы напрасная трата времени. Быть может, вместо этого вы хотите попросить меня за вашего мужа?
– От него вам не будет прока, – сказала Хилари. – Вы, конечно, уже осознали это.
– Вероятно, ваши слова правдивы, мадам. Да, я сильно разочарован в Томасе Беттертоне. Я надеялся, что ваше присутствие здесь вернет ему былой блеск таланта, ибо нет сомнений в том, что у него был блестящий талант. Его репутация, сложившаяся еще в Америке, заставляет в это поверить. Но, похоже, ваш приезд не произвел никакого эффекта – или почти никакого. Конечно, я говорю не о том, что видел сам, а пересказываю отчеты тех, кому это положено знать. Его собратья-ученые, работающие вместе с ним… – Старик пожал плечами. – Он просто занимается добросовестной рядовой работой, ничего более.