Хилари ожидала, что Торкиль Эрикссон будет жестоко разочарован, но тот, похоже, был вполне доволен атмосферой, царящей на Объекте. Менее практичный, чем француз, он существовал в собственной тесной иллюзии. Мир, в котором жил норвежец, был настолько не знаком Хилари, что она даже не могла его понять. Он рождался из аскетичной радости, из строгости математических расчетов, из бесконечного веера вероятностей. Странная, безличная жестокость личности Эрикссона пугала Хилари. Ей казалось, что этот молодой человек в своем идеализме способен отправить на смерть три четверти населения земного шара – лишь ради того, чтобы оставшаяся четверть составила невоплотимую Утопию, существовавшую только в голове Эрикссона.
Ей было куда проще понять американца, Энди Питерса. Она считала, что это, вероятно, потому, что Питерс был талантливым человеком, но не гением. Судя по тому, что говорили другие, он отлично справлялся со своей работой, умело и тщательно проводил опыты – словом, был хорошим химиком, но отнюдь не первопроходцем. Питерс, как и сама Хилари, чувствовал страх и отвращение при мысли, что им навсегда придется остаться на Объекте.
– Истина в том, что я не знал, куда направляюсь, – признавался он. – Я думал, что знаю, но ошибся. Партия не имеет никакого отношения к этому месту. Оно никак не связано с Москвой. Это какого-то рода самостоятельная деятельность – возможно, фашистского толка.
– Вам не кажется, что вы слишком привержены ярлыкам? – спросила Хилари.
Он поразмыслил над этим и согласился.
– Может быть, вы и правы. Если подумать, слова, которыми мы так легко разбрасываемся, имеют мало значения. Но я уверен вот в чем: я хочу выбраться отсюда и намерен это сделать.
– Это будет нелегко, – тихо отозвалась Хилари.
Они вместе прогуливались после ужина около булькающего фонтана в саду на крыше. Темнота и звездное небо создавали иллюзию, словно это был уединенный сад при каком-нибудь султанском дворце. Утилитарных бетонных зданий отсюда не было видно.
– Да, – согласился Питерс, – это будет нелегко, но нет ничего невозможного.
– Рада слышать это от вас, – промолвила Хилари. – О, как же я рада это слышать!
Он сочувственно посмотрел на нее и спросил:
– Вас это место угнетает?
– Очень сильно. Но это не то, чего я на самом деле боюсь.
– Не то? А чего же?
– Я боюсь к нему привыкнуть, – созналась Хилари.
– Да, – задумчиво произнес американец. – Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Здесь происходит нечто похожее на массовое внушение. Мне кажется, вы правы на этот счет.
– Думаю, было бы более естественным, если бы люди пытались бунтовать, – сказала Хилари.