Так и не сумев найти слово, кассир номер 13 вздохнул и подумал о том, что десять минут спустя, совсем скоро, окошечко придется открыть, и тогда опять начнутся жаркие объяснения с распаленными пассажирами. Каждый из них хотел уехать во что бы то ни стало, чаще не один, а с семьей, а билетов на сегодняшние поезда не было никаких. В глубине души кассир даже жалел пассажиров, потому что в путанице очередей все время мелькали какие-то энергичные люди, предлагавшие билеты на любые поезда, но по сильно завышенной цене. Как билеты к этим людям попадали, кассир не имел представления. Жаль ему было и тех, кто часами дожидался в этакую жару и духоту своих поездов. Нет, что ни говори, не отличался вокзал совершенством, и если наблюдаешь за его жизнью часами, понимаешь это особенно отчетливо...
И почти сразу же после таких размышлений кассир увидел картину, подобную которой не видел за все тридцать лет железнодорожной службы.
Очень далеко от касс, там, где очереди только начинались, неясные колебания, всегда свойственные очередям, вдруг прекратились, люди остолбенели. Потом стали столбенеть люди, стоящие к кассам поближе, а те, что были сзади, наоборот, сразу начинали очень активно двигаться и шуметь.
Кассир протер глаза и привстал. Нет, он не ошибся: в зале в самом деле происходило что-то необыкновенное - люди столбенели один за другим, в самых различных позах, как будто их сражала неизученная эпидемия.
Где-то далеко уже раздавались растерянные милицейские трели, но эпидемия не прекращалась. В зале теперь был невообразимый шум, состоящий из испуганных возгласов. Эпидемия между тем уже вплотную приблизилась к окошечкам касс. Кассир номер 13 теперь очень хорошо видел изумленные лица остановившихся людей. Лица тоже были остановившимися, остановившимся было и их изумление.
Потом кассир на какое-то мгновение увидел в самой гуще остолбеневших людей двигающегося молодого человека и симпатичную золотоволосую девушку, но удивиться этому он уже не успел, потому что в этот момент он сам тоже остолбенел - в очень неудобной позе человека, вставшего со стула не совсем, а лишь наполовину привставшего.
Когда силы вернулись, и кассир снова почувствовал себя способным двигаться, вокруг уже был относительный порядок. Люди перед кассами, во всяком случае, снова ожили. Но крики, растерянные возгласы, милицейские свистки, - все это сливалось в совершенно непредставимую шумовую какофонию. Кассир по-бычьи повел головой и вдруг сразу открыл окошечко кассы - раньше положенного срока на целую минуту.