Другой план состоял в том, чтобы ничего никому не говорить, а предоставить делу идти своим ходом, держась в то же время наготове, чтобы вмешаться, как только улики станут более или менее вескими. Этот план как нельзя более соответствовал моей страсти к приключениям, а также должен был как будто привести к наилучшим результатам.
Улёгшись на рассвете в постель, я решил молчать и помешать осуществлению кровавого плана заговорщиков своими собственными силами.
На другой день после завтрака дядя Джереми пришёл в очень оживлённое настроение и во что бы то ни стало захотел прочесть вслух «Ченчи» Шелли произведение, всегда приводившее его в восторг. Копперторн сидел около него, по обыкновению молчаливый, невозмутимый, непроницаемый, за исключением тех случаев, когда он издавал восклицания удивления и восторга. Мисс Воррендер была погружена в свои мысли; раз или два мне показалось, будто на её чёрных глазах мелькнула слезинка.
Я испытывал какое-то странное ощущение, наблюдая за этими тремя личностями и раздумывая над их взаимными отношениями. Я искренно сочувствовал маленькому краснолицему старичку-хозяину, с его странной причёской и старомодными манерами, и давал про себя слово, что приложу все усилия, чтобы спасти его от злодеев.
День этот тянулся невыразимо долго. Заниматься я был не в состоянии и убивал время, слоняясь по саду и по комнате. Копперторн сидел наверху с дядей Джереми, и я мало видел его в этот день.
Раза два-три я повстречался во время шатаний по саду с гувернанткой, выходящей в сад с детьми; я каждый раз спешил удалиться и избежать разговора с нею. Я чувствовал, что не смогу во время разговора скрыть внушаемый мне ею несказанный ужас и не показать, что мне известны события минувшей ночи. Она, видно, заметила, что я избегаю её: встретившись с ней глазами за завтраком, я заметил в её глазах огонёк удивления и злобы. Я поспешил отвести глаза в сторону.
Днём почтальон принёс мне письмо Джона, в котором тот извещал меня, в каком отеле он остановился. Но теперь было поздно: он всё равно не поспел бы сюда к вечеру. Тем не менее, я счёл своим долгом послать ему телеграмму с извещением, что его присутствие крайне необходимо в Данкельтуэйте. Ради этого мне пришлось сделать длинную прогулку на станционный вокзал, зато это путешествие помогло мне убить время; я почувствовал большое облегчение, когда услыхал треск аппарата, показавший, что моя телеграмма отправилась в путь. На обратном пути я встретил на повороте в аллею старика Юлия, находившегося в очень гневном настроении.