С трудом взобрались заключенные на грузовик. Георгий держался рядом с ксендзом. Когда машины тронулись в путь, он тихонько шепнул:
— Святой отец, прошу вас, незаметно нагнитесь и завяжите у меня шнурки… Только, пожалуйста, покрепче…
Священник просто не знал, что и думать о такой странной просьбе. Не придавая этому особого значения, он наклонился и кое-как завязал шнурки. По-видимому, взволнованному и усталому старику это давалось с трудом. Георгий только на мосту через Кифиссос почувствовал, что шнурок на левом ботинке затянут, а почти у места был, наконец, завязан и правый шнурок. Подняв на осужденного выцветшие глаза, ксендз прошептал зловещее слово: «Кесариани», — и губы его зашевелились в молитве.
— Спасибо! Но вы хорошо завязали? — спросил Георгий.
Священник согласно кивнул, правда, он тут же подивился причуде осужденного, который в такой момент может думать о подобных мелочах. Одновременно с этим ксендз заметил, что узник опустил руки, как бы забавляясь звяканьем кандалов. Тем временем Георгий начал работу рук. Ладони его сузились и вытянулись, длительная тренировка дала свой результат — кисти рук могли эластично изменять форму, а смоченная слюной кожа только кое-где сопротивлялась. Радостно вздохнув, Георгий освободился сначала от одного, потом от другого браслета. Теперь он придерживал кандалы только большими пальцами, чтобы можно было думать, что он по-прежнему закован. С минуту Георгий раздумывал, имеет ли смысл воспользоваться ими в качестве оружия, однако все зависело от обстоятельств: в каком пункте остановятся машины, в каком порядке будут выводить приговоренных, как будет вести себя конвой. С горечью думал он сейчас о своих товарищах по несчастью, сгорбившихся и угасших, на лицах которых сейчас читалось выражение крайней усталости и безразличия. Если бы он мог им помочь!
…Итак, на рассвете 4 января 1943 года перед казарменными зданиями в Кесариани остановились три автомашины, в одной из которых сидели люди, приговоренные к расстрелу. Шесть греческих полицейских, которые охраняли это мрачное место, уже поджидали их. Старший из них, Георгиос Стоматопулос, внимательно следил за каждой казнью. Поддерживая связь с Сопротивлением, он должен был докладывать подпольщикам обо всем происходящем на стрельбище. В последнее время он с особым вниманием вглядывался в лица узников, зная, что среди приговоренных находится Малиопулос, у которого он не раз бывал.
Первыми вышли из машины немцы и сразу же окружили фургон с заключенными. В полумраке зимнего утра их лица казались мертвенно-белыми. Рядом с немцами, по заведенному здесь порядку, выстроились полицейские Стоматопулоса. Из машины поочередно начали выходить осужденные. В одном из них Стоматопулос неожиданно узнал мнимого англичанина, которого он не так давно встречал у Малиопулоса. Оба внимательно посмотрели друг на друга, потом полицейский, как бы выполняя просьбу, вытащил пачку сигарет и угостил ими приговоренных. Иванов взял сигарету, делая вид, что ему мешают ручные кандалы, однако при свете спички пораженный Стоматопулос увидел, что руки «англичанина» свободны…