Сразу же поляки бросились в битву с соперничающими клубами. Прежде всего с «Легией», которой они «влепили» 6:0, а потом с катовицким ЕКС, где счет был ни больше ни меньше как 10:0. Единственные соперники на пути к званию чемпионов Польши отпали быстро и весьма убедительно. Подтвердилось мнение венгерского тренера Райка, который еще в прошлом году высказался следующим образом: «Бохеньский — лучший организатор атак, Маковский играет умнее всех, у Зубовича сильный бросок, однако все их положительные качества объединяет в себе Георгий Иванов, подающий большие надежды на будущее… Ему, правда, следует только не выступать с «сольными номерами», как это было на матче с Финляндией, в противном случае соперникам удастся прекрасно подстраховать подобного солиста…»
Наконец пришло и время расставания: молодому инженеру еще раз приходилось ехать во Францию за дипломом. Однако все эти радостные, великолепные дни все более омрачались тенью приближающейся военной угрозы, миллионы сердец сжимались от горестных предчувствий. В середине августа юноша уже мчался в Салоники попрощаться с матерью. Собирая по дороге различные не предвещающие ничего хорошего наблюдения, он машинально повторял про себя любимое отцовское изречение, девиз рода Ивановых: «Non verbis, sed gladiis», что можно было перевести: «Делом, а не словами», или: «Мечом, а не словом». Пассивным свидетелем событий он отнюдь не собирался оставаться…
Уже в пути он написал три письма, и все адресованные в Варшаву: к капитану Белому в отдел пополнений, к майору Маевскому и к полковнику Левандовскому, с которым он недавно познакомился. В письмах этих он просил о приеме в армию, только бы поскорее, только бы не оказалось слишком поздно…
Георгий проснулся свежим, веселым, восстановившим свои силы. «Наконец-то я дома», — подумал он, услышав в открытое окно крики уличных торговцев.
— Стафилия, стафилия, — тянул продавец винограда, а вслед за ним на разные голоса: — Карпазия ме то махери (то есть арбузы на разрез), даматес, пиперис, ангуриа…
Выглянув из окна, Георгий увидел нагруженного фруктами ослика. Следом за разносчиком ехал на своем ослике рыбак, расхваливающий «фресика псариа» недавнего улова, а еще дальше катила телега мусорщика.
— Скупидиа, скупидиа, — неслось по всей улице Маврокордато, и можно было видеть, как из соседнего домика выбежала стройная девушка с большой корзиной мусора. Георгий с трудом узнал в ней Пенелопу, дочь старого рыбака Бугаса. «Здорово выросла», — поразился он, и тут же ему припомнилось все то, с чем он сюда приехал.