Акива. То, что ты предлагаешь, цезарь, не уважение к разным религиям, а уничтожение их. Оставшись без права на свою исключительность и признания лишь своих богов правильными, религии умрут. Эта идея могла родиться только у равнодушного ко всякой вере человека. Я думаю, ты не веришь ни в каких богов, поэтому все религии для тебя все одинаковы, как гранаты на лотке у торговца.
Адриан. Ты прав, Акива, я не верю в богов. Я часто думал, как величествен и прекрасен был удел человека, если бы он, без всякой надежды на внешнее наказание или воздаяние, находил бы в себе самом смысл своего существования. Согласись, ведь жизнь наша имеет лишь тот смысл, который мы ей придаем.
Акива. Это верно. Именно поэтому мы, евреи, думаем, что наивысший смысл жизни в служении Богу.
Адриан. Почему именно в этом?
Акива. Потому что Бога никто и никогда не познАет до конца. А лишь там, где есть непознаваемое, есть надежда.
Адриан. Ты превосходный учитель, Акива. Возможно, если бы в молодости у меня был такой наставник, я бы изменил отношение к религии и богам.
Акива. Это никогда не поздно сделать, цезарь. Не говорил ли Эпикур: «Божественного не бойся»?
Адриан. Сейчас меня больше занимают другие предметы. Разговор с тобой только укрепил мою решимость построить Пантеон в Иерусалиме поскорее. Это будет означать примирение религий и конец религиозных войн. Тем самым, мы избавим эти места от постоянных кровавых распрей. Согласен ли ты помогать мне в этом деле, Акива?
Акива. Я полагаю, цезарь, ты не ждешь от меня немедленного ответа. Вопрос твой слишком серьезен, а предложение для меня совершенно неожиданное.
Адриан. Я не тороплю тебя, Акива. Подумай. Учти только, что часто мои замыслы казались людям несбыточными. Я прекратил казавшиеся бесконечными войны, которые вел мой великий предшественник Траян, заключил мир с восточными соседями Империи, укрепил границы и возвел в Британии Адрианов вал. По поводу всех этих предприятий я слышал единодушное мнение: нет, это невозможно! Тем не менее, я сделал это. А сколько стенаний и воплей пришлось мне выслушать по поводу сооружения Пантеона! Но я построил его, и он красуется в центре Рима, а значит, в центре мира, как монумент терпимости и гармонии. Я полон решимости завершить и это мое начинание.
Акива. В добрый час, цезарь! Боюсь, однако, что я злоупотребил твоим вниманием.
Адриан. Ничуть, почтенный Акива, это я должен благодарить тебя за твое терпение и время, которое ты мне уделил. Позволь мне сделать тебе маленький подарок. Я распоряжусь, чтобы тебя доставили домой в императорских носилках.