— Послушай, Маркус, мне кажется, ты чертовски возмущен всем этим.
— Был возмущен. Нет, все еще возмущен, но мой гнев смешан с восхищением. — Он вздохнул. — По правде говоря, Реджи, он ведь протянул руку из могилы и схватил меня за…
Дверь в библиотеку распахнулась, и в комнату, точно порыв безжалостного злого ветра, ворвалась вдовствующая графиня Пеннингтон.
— Маркус Алоизий Гренвилл Гамильтон Холкрофт, вы намерены или не намерены жениться на этой девушке?
Реджи с благоговейным ужасом вскочил на ноги. Вдова седьмого графа Пеннингтона часто внушала такое чувство всем, кроме ее покойного мужа и сына.
— Добрый вечер, миледи. Как всегда, мне очень прия…
Леди Пеннингтон жестом велела ему замолчать и остановилась в нескольких шагах от своего единственного чада.
— Итак, да или нет?
— Добрый вечер, матушка, — ласково сказал Маркус. Он был вечно благодарен Создателю за то, что не унаследовал материнской склонности к драматическим выражениям своих страстей. — Вижу, вы уже слышали новость.
— Конечно, слышала. Я была здесь, когда мистер Уайтинг пришел сегодня утром с этим ужасным условием. Стоит ли говорить, что вас, как всегда, нигде нельзя было найти.
— Подумать только. — Маркус попытался не улыбнуться при этом обвинении.
Он любил мать, как положено всякому хорошему сыну, но предпочитал держаться от нее на расстоянии. Особняк в Лондоне и дом в усадьбе Холкрофт-Холл были достаточно просторны, — а интересы матери и сына довольно сильно отличались друг от друга, — так что это давало им возможность мирно сосуществовать в те месяцы года, когда нельзя было избежать совместного проживания. Маркус давно уже подумывал о покупке собственного особняка, хотя на самом деле даже когда мать и сын находились оба в одном доме, их дороги редко пересекались. Маркус считал и полагал, что мать с этим согласна, что оно и к лучшему.
— Если бы вы не тратили попусту вашу жизнь до сих пор, вы были бы уже давно женаты и, может быть, имели бы наследника. — Леди Пеннингтон блеснула глазами, словно неудача Маркуса с женитьбой и размножением была частью великого заговора, зачеркивающего смысл и цель ее жизни. — Теперь у вас есть выбор.
— Судя по всему, нет, — возразил Маркус.
— Вы не кажетесь огорченным такой перспективой. — Мать с подозрением смотрела на него. — Почему же нет?
Маркус пожал плечами, словно мысль о женитьбе на девушке, которой он и в глаза не видел, не имела никаких последствий и не была самой возмутительной перспективой, какая когда-либо приходила ему в голову. Не была той мыслью, от которой он не видел возможности спастись.