Мистическая история Донбасса (Луговский) - страница 168

Архимеду принадлежит высказывание: «Дайте мне точку опоры — и я переверну весь мир!» Сегодня точкой опоры для переворота мира, изменения глобального мирового порядка, стал Донбасс. На одном плече рычага, упирающегося в Донбасс, стала Россия с идеей «русского мира» и «евразийской идеей», а на втором — Украина, внезапно ставшая передовым отрядом западного, европейского мира, а также сам западный мир, оказывающий поддержку (по большей мере моральную) борьбе Украины против агрессивных устремлений евразийского «русского мира». Так это выглядит, если не вдаваться в детали.

Идея Степи отражает синтез идей свободы и террора. Степь покровительствует и казачим вольницам, не приемлящим рабства, и агрессивным кочевым отрядам, сеящим страх и насилие. Степь породила армию батьки Махно, сегодня степь воспроизводит те же архетипы социального поведения в боевых группах «новоросов» и воюющих с ними украинских добровольческих отрядов. Чаще всего эти две крайности, свободу и террор, воплощали одни и те же субъекты степной истории. Вспомним нартов, асов, запорожских и донских казаков. А еще ранее — царских скифов, «считавших всех остальных своими рабами». Вероятно, аналогичны им были и роксоланы (царские аланы), и гиксосы («цари пастухов»). Эти группы воинов воспроизводили организацию древних тайных союзов, подобных жреческим, шаманским. Так зарождалась троичная система первобытного индоевропейского общества — воины, колдуны и работники. И эта система была перенесена на государственные образования, которые потом создавали индоевропейцами. Первые государства, создателями которых, вероятнее всего, были мужские союзы, внутри себя культивировавшие свободу, равенство и братство, а во вне транслировавшие террор, устрашение, подавление воли покоренных. Это были братства воинов, перенявших какие-то элементы шаманской культуры. Вспомним здесь берсерков, приводивших себя в экстаз и поклонявшихся Одину — богу, который органично сочетал в себе черты шамана и воина. Вспомним первых запорожцев, которые все считались характерниками-колдунами. А эпические северокавказские нарты в равной степени владели военным и магическим искусством.

В образе средневековых рыцарей можно найти множество степных элементов, заимствованных у обитателей Северного Причерноморья.

Если мы попытаемся обозначить важнейшее отличие европейского духа от азиатского, то главный водораздел пройдет через отношение к свободе217. Для европейца личная свобода человека — нечто безусловное и незыблемое. В практике азиатских культур человек — винтик сложного механизма, сакральность общества и государства подавляет ничтожную личность. Почему? Ответ может быть таким: европейские общества воспроизводили организацию общества, существовавшую в Стране шаманов, у блаженных мудрецов. Восток же — это, условно, та часть мира, которая была далека от Страны шаманов и где, по мнению некоторых историков (об этом я писал во второй части книги) элиту составляли пришлые группы, которые противопоставляли себя основной массе населения. Вспоминая историю западной Европы, легко проследить, как социальные правила аристократической жизни постепенно перешли на все общество. То, что было нормой средневекового рыцаря (личная свобода, права, понятие чести, возможность уйти на службу к другому сюзерену), в новые времена стало общепринятыми правилами. Нельзя забывать и того факта, что рыцари изначально были воинами-монахами, то есть сочетали в себе характеристики нартов и асов, являясь и военным и духовным сословием. А потому Европа культивировала интерес к знаниям и культуре, необходимость духовного совершенствования, что характерно для жрецов и шаманов.