— Кто этот твой приятель, Чак?
Лайзер обернулся с удивлением. Первоначальное действие наркотика уже начало ослабевать, и он постепенно возвращался к более-менее нормальному состоянию:
— Откуда, черт побери, ты выскочил?
— Я хотел еще раз повидать тебя. Помнишь, что ты сказал о круглосуточной аптеке на городской площади? Ты и этот тип в роскошном синем плаще и необыкновенной фуражке стояли у обочины, когда я вышел из-за угла. Кто он?
— Полицейский, Бен. Детектив-сержант. — Лайзер напряг свою память. — Миллер, да, Миллер.
— Ты что, шутишь? — переспросил Гарвалд. — Я никогда не видел полицейского, который бы выглядел так. Что ему было нужно?
— Ты, Бен, — сказал Лайзер. — Он хотел узнать, знаю ли я, где ты.
— Он сказал, почему?
Лайзер вновь попытался вспомнить:
— Белла. Это из-за Беллы. Она не хочет, чтобы ты появлялся.
— Она боится, — сказал Гарвалд. — Что ты сказал полицейскому?
Но Лайзер, по мере того как мозг его остывал и экстаз проходил, терял память. Гарвалд понял это и быстро кивнул:
— Ладно, Чак, забудь. Не имеет значения. Я чист как стеклышко, и эти гомики в ратуше знают это. Во всяком случае, у меня есть более важные дела. Где мне найти сейчас Фреда Ментона?
— Конечно, во «Фламинго».
— А ты можешь провести меня туда через боковой вход? Я хотел бы застать его врасплох.
— Нет ничего проще, — сказал Лайзер, — там есть особая служебная лестница, вход из переулка. Ты подождешь, а я могу пойти вперед и открыть тебе дверь.
— Тогда пошли. У меня нет времени, — сказал Гарвалд, и в этот момент где-то вдалеке, приглушенный дождем и туманом, на часах ратуши раздался первый из двенадцати ударов, обозначающих полночь.
Сорокапятилетний Джек Брэди уже почти четверть века был полицейским. Двадцать пять лет работы в три смены, неприязнь соседей, возможность быть с семьей только один уик-энд из семи и вытекающие отсюда сложные отношения с сыном и дочерью.
Он не был умен, но он был терпелив и обладал умением медленно, но верно докапываться до сути; и это вместе с хорошим знанием человеческой натуры, которое он приобрел за тысячи тяжелых длинных субботних ночей, проведенных в городе, сделало из него хорошего полицейского.
У него не было сознательного желания помочь обществу. Общество состоит из граждан, которые находятся порой в состоянии партизанской войны, а войну эту постоянно ведет полиция с уголовниками. По правде говоря, он предпочитал уголовный элемент. С ним, по крайней мере, все ясно.
Но он не был сентиментален. Бандит есть бандит, и такого понятия, как «хороший вор», просто не существует. Одна взятка свидетельствует об общей коррупции. Он это где-то прочитал, и, шагая вдоль улицы, нагнув голову навстречу ветру, Джек вспомнил эти слова и подумал о Бене Гарвалде. Судя по разговору с Грантом, Миллер, похоже, проникся к Гарвалду симпатией. Если так, то чем скорее ткнуть его носом и дать хороший пинок, тем лучше. Полицейский должен ловить воров, и никакое образование в мире не может этому научить, только опыт.