Наутро в корпус пожаловал император Николай. Я слышал издали, как говорил он с Перским, как ругал его и нас за помощь бунтовщикам. Директор отвечал ему спокойно, с обычным своим достоинством: «Они так воспитаны, ваше величество: драться с неприятелем, но после победы призревать раненых как своих», и Николай убрался ни с чем восвояси, как трусливый хорь. Я мечтал превратиться по сказочному волшебству в огромного зверя, чтобы настигнуть и растерзать душегуба. Внутри меня все горело. Целый день я не мог говорить, не мог есть и пить. К вечеру я немного оправился от потрясения и первым делом взялся за запрещенную литературу — читал записки Бестужева.
Жизнь кадетов постепенно вернулась в обычное русло, и мятежное настроение в нем стало еще сильнее, а потом «сверху» пришло указание навести в нашем корпусе порядок. То есть, фактически превратить его в тюрьму. Все книги, кроме учебников оказались под запретом, а библиотека — на замке. Но я успел набраться опальных знаний. И даже написал к тому времени свой первый философский труд под названием «Мир наоборот или Ждет нас счастье впереди», где изложил собственную концепцию переустройства русского государства.
На казни пятерых декабристов — Рылеева, Бестужева-Рюмина, Муравьева-Апостола, Каховского и Пестеля, и я не присутствовал — не хватило духа, но читал о ней с сердечной дрожью. И представлял, как в скором времени я вместе с верными соратниками веду на казнь начальника жандармов Бенкендорфа. Как ставят подлого душегуба на виселицу, вешают петлю ему на шею и отпускают полетать немного. Он задыхается, хрипит и бьется на веревке, словно рыба на крючке. И тут веревку обрезают. Он падает плашмя. Глотает жадно воздух. Его пинками поднимают, вновь накидывают петлю, и снова он висит на ней, не чувствуя спасительной тверди под ногами. Не дав мерзавцу задохнуться, его снимают с виселицы, чтоб опять затем повесить. Так происходит много — много раз. Жандарм уже отчается молить о смерти, когда она всерьез придет за ним…
Алешка с одобрением отнесся к моему плану, мы фантазировали, как будем вместе вершить справедливость, но жизнь разметала нас. Мы вышли из кадетского корпуса поручиками в 1830 году, и сразу же Алешка был послан на Балканы, в Бессарабию. Несмотря на окончание войны с Османской империей, командование ждало новых турецких набегов.
Меня армии меня защитил отец, направивший письмо самому государю с просьбой не отнимать у него единственного сына. Я сильно тосковал из-за разлуки с надежным добрым другом, но мне, право слово, было не до войны на чужой земле. Так что я был весьма благодарен отцу за заступничество. Меня ждали великие свершения на государственном поприще — переустройство государственной системы. Но для выполнения поставленной цели мне требовались влиятельные союзники. Поэтому я вступил в новый заговорщический кружок.