— Помилуй, дорогуша, — я упал на колени. — Клянусь исправиться. Сделаю все, что ты повелишь.
— Вон! Не сгинешь немедля, я объявлю на тебя охоту!
— Прощай, — я встал и, повернувшись к Людмиле спиной, уныло побрел к лесу.
— Прощай, Тихон, — отрешенно вздохнула она.
Ее скрипучие шаги медленно удалялись.
Я побежал трусцой по огибающей лес дороге, затем свернул в чащу и стал месить сугробы. Этой ночью я искал укромное место не для дневного отдыха, а для расставания с вечной жизнью.
Я не охотился, и потому был очень удивлен, когда прямо передо мной взлетели две тетерки. Они спали, зарывшись в снег, и проснулись от моих шагов. Птицы плохо видят в темноте. Поймать их не составило труда.
Немного подкрепившись, я отыскал заброшенное волчье логово, свернулся в нем калачиком, надвинул воротник тулупа до ушей и заснул крепким сном усталого путника.
Больше недели я уходил, не понимая, куда направляюсь. Метели прекратились. Дни стали ясными, и ночи светлыми. Морозы взяли передышку, но я теперь мерз независимо от погоды. Мертвенный холод подбирался все ближе к сердцу. У меня почти не осталось сил. Кратковременная оттепель растопила часть насыпавшего снега. На смену ей пришел заскучавший на отдыхе сильный мороз, и сковал леса и поля хрупким настом.
Увязая в леденистом снегу, я полуползком пробирался по лесу. Кабана я услышал задолго до его приближения. Я не погнался за ним, а продолжил бесцельный путь, слушая хруст веток и наста.
Тяжелый старый кабан вышел навстречу. Заметив и учуяв вампира, он остановился, пригнул исчерченную шрамами голову.
Его маленькие злые глаза налились кровью. Густая щетина холки вздыбилась широким горбом. Серый пар повалил из клыкастой пасти и обкусанного волками пятачка. «Попробуй подойди — костей не соберешь», — говорил он мне.
Я ему поверил: не по зубам мне такая добыча.
«Нет ничего хуже судьбины вампира — изгоя», — подумал я, уступая дорогу кабану.
Прошла еще неделя. В изнеможении я лежал лицом в снег на лугу, разделявшем березовую рощу и непонятную заросль. На ум не приходило ничего, кроме тоскливой песни о замерзшем в степи ямщике. Мимо проскакал по тонкому насту заяц — беляк. Я приподнял голову, провожая его взглядом, и вдруг узнал место, куда меня занесло.
На горизонте простирался обширный парк усадьбы генерала Зарубинского.
«Нет», сказал я морозу, — «не пристало мне замерзать. Я нашел спасение, нашел семью. Еще немного поднатужиться, добраться до усадьбы, и я увижу ненаглядную сестрицу Елену с маленькой племянницей Грушей. В Пупинцеве меня всегда принимали как желанного гостя. Примут и теперь».