— В любовный плен, — проникновенно шепнула Полина, и поцеловала меня.
— Хорошо, если ей нужен только ребенок. Детки от меня здоровые и красивые родятся… — я не сообразил, что произнес это вслух.
— Мне бы Николку на ноги поставить, — возразила охотница. — А сын у вас и впрямь здоровый и красивый. Да еще и славный кузнец.
— Куз-нец, — приложив руку к ее губам, пробормотал я. — Вы видели его, Полина?
Наваждение отступило, едва я представил единственного (пока) наследника в грязной кузнице, черного от копоти.
— Я узнала о нем, собирая на вас досье. Не лучше ли нам потолковать в другой раз о детях и о кузнецах? — Полина освободила мои волосы от бечевки, пригладила их на макушке обеими руками и вывела на правое плечо.
Я пожалел о том, что в стае нет хорошего цирюльника, способного изобразить на моей голове элегантную короткую стрижку.
— Взгляните на меня. Что на уме у вас сейчас? — Полине не понравилась моя задумчивость.
— Покамест ничего опасного для вас, — я отвел черный завиток с ее розовой щеки «безоружными» кончиками пальцев.
Мне захотелось приласкаться к ней по-вампирски — соприкоснуться лбом и носом, потереться щекой о ее щеку, впитывая кожей ее упоительный запах, становясь с ней единым целом, а затем стиснуть ее в объятиях, чтобы обладать ею всей, без остатка.
Возбужденно облизнувшись, я придержал правой рукой ее шею, чтобы притянуть ее к себе.
Настороженно поджатые губы остановили меня.
— Вспомните, кем вы были… Вспомните, как вы любили тогда…
Оттолкнув меня, Полина упала на кровать и, повернувшись на спину, беззащитно раскинула руки:
— Я хочу узнать вас настоящего.
— Князь Подкорытин — Тарановский к вашим услугам, мадам, — я слегка прикоснулся губами к ее руке. — Отныне я нахожусь всецело в вашей власти. Лишь вами дышу, и быть стало, без вас не найду утешенья. Может яду напьюсь, иль пойду на войну — все одно — пропаду я без вашей улыбки — такой, как сейчас, и чистейшей, и порочной одномоментно. О, Полина Трофимовна, сколь же вы причудливое созданье! Полудикие ваши повадки не познаются умом, ну а сердце и вовсе пугается их, а душа рядом с вами истаивает, тлеет и выплескивает копоть рифм. Почему снизошли до меня, дорогое ваше высочество, никогда не узнать мне. Вы принадлежите к числу фанатических хранительниц тайн, кои не раскрывают секретов и на смертном одре ни приятельницам, ни скорбящим потомкам своим. Не дано разгадать мне вас, и пытаться не буду. Лишь скажите, что любите меня, и пусть будут совершеннейшею ложью ваши слова, они вдохнут в меня жизнь. Я поверю им без колебанья. Словно бы ненароком обмолвитесь, что я дорог вам, и я буду спасен вашим немеркнущим светом от мрака, меня поглотившего. Говорите же! Лгите! Посмейтесь в сердцах над моими наивными чувствами!